Необычный вид башен не оставляет равнодушными ни зеленоградцев, ни гостей города, в том числе и пишущих архитектурные обзоры. Видные издалека, башни привлекают внимание выступающими за пределы фасада балконами и шатровыми крышами. Одним эти дома навевают мысли о «прекрасном далёко» с гостьей из будущего — Алисой. Другие считают их похожими на футуристичных роботов. Третьи иронично замечают, мол, кондиционеры их не испортят. Как только ни называют эти башни: «кукурузины», «дома-ДНК», «дома-лего», «свечки», «дома-ульи», «модернистский хардкор».

Их внешний вид вызывает полярные оценки: «Это ужас, а не дома. Как можно было вообще такое придумать?!», «Страшилки! Портят вид города», «На грани между красотой и уродством, на любителя брутализма», «Ну очень причудливые и интересные дома», «Симпатичные и оригинальные домики», «Дома отличные, в ландшафт города вписываются замечательно», «Уж очень они необычные, и балконы, висящие сами по себе, страшноваты, вернее, стоять на них, наверно, страшновато». Словом, равнодушных нет.

Александр Белоконь известен как «отец» монолитного домостроения в СССР. «Он был не просто одним из лучших советских, а затем и российских архитекторов, но ещё и умнейшим человеком с железной волей, — пишет о зодчем телеграм-канал „Архитектурные излишества“. — Он не боялся критиковать советскую строительную систему, боролся с ней, и своими башнями делал плоские города-блины чуть выразительнее».

Всю свою профессиональную жизнь Александр Николаевич провёл в Москве. В 1952 году он окончил архитектурный институт МАрхИ, долгие годы работал в Центральном научно-исследовательском и проектном институте жилых и общественных зданий — ЦНИИЭП жилища, строил уникальные здания в разных уголках Союза. В 1970 году Белоконь встал во главе нового направления — строительства жилых домов из монолитного железобетона. Это была новация, едва вышедшая из стадии эксперимента. В отличие от сборного железобетона, монолит получался более прочным, не имел швов и зазоров, пропускающих холод. Вместо типовой «панельки», собранной из плит, как из конструктора, получалось штучное целостное здание, которое заливалось в особые формы прямо на стройплощадке. Лучше всего такой метод подходил для строительства башен.

«Дома повышенной этажности совершенно необходимы в качестве акцентных доминант, пока заводы будут заполнять города одинаковыми коробками, — считал Белоконь. — Именно этот заказ стал первоочередной задачей монолитного строительства, предъявленной самой жизнью». Монолитные дома-башни, разнообразившие силуэт советской типовой застройки, стали любимым «коньком» и визитной карточкой мастера.

Впервые реализовать на практике эти идеи зодчему удалось в 1972 году. Он построил 16-этажный дом в Минске, в микрорайоне Восток-1.

Этот изначально индивидуальный минский проект позже стал самым тиражируемым монолитом Александра Белоконя. Тут надо заметить, что новая технология весьма способствовала тому, что «тираж» одного дома насчитывался единицами — это уберегало силуэт города от однообразных высоток. Ведь для другой «серии» домов нужно было создавать новый комплект опалубки, а значит, можно (и нужно!) изменять и сам проект. Именно так и произошло с домами этой серии — Э-187. Архитектор пользовался этим и подходил индивидуально к каждому из проектов.

Такие башни высотой от 12 до 25 этажей возвышаются в городах на всей европейской части бывшего СССР — в Москве, Волгограде, Липецке, Туле, Йошкар-Оле, Белгороде, меняя свой облик и сохраняя лишь общее объёмно-планировочное решение. Их строили в течение почти тридцати лет (для серии это немало) — с 1972 по 2001 годы.

Трудно поверить, но и зеленоградские футуристические башни в 18-м микрорайоне — та же самая серия Э-187, возникшая из минского проекта, с которого архитектор начинал развитие отечественного монолитного домостроения в начале 1970-х. В Зеленограде прозвучал, так сказать, заключительный его аккорд.

Свои эффектные башни, притягивающие взгляд и разбавляющие монотонную застройку, Александр Белоконь называл «акцентными домами». Летом 1983 года в журнале «Архитектура СССР» вышла большая статья, где он рассказал о своих идеях. Однотипная невыразительная застройка угнетающе действует на горожан, плохо влияет на их настроение и работоспособность — так считал Александр Николаевич. В своих квартирах мы создаем красоту и уют, чтоб чувствовать себя комфортно, значит и дворы, улицы, площади должны обладать теми же качествами, иметь приятные глазу выразительные формы, чтобы глядя на них, человек испытывал эстетическое удовлетворение.

А контраст вообще свойствен природе — здесь архитектура лишь следует её законам. Скала, возвышающаяся над морем, речка в лесу, дерево на поляне — повсюду контрасты привлекают внимание. Такие ритмически повторяющиеся, но разные по виду контрасты должны быть в городе, чтоб застройка не выглядела монотонной. Прежде роль градостроительных акцентов и доминант выполняли церкви, театры, университеты, соборы — они высились над домами и своим размахом значительно превосходили их. Именно они придавали городу очарование и своеобразие, становились его отличительными чертами.

В своей статье Белоконь предлагал идею, как дёшево и эффективно придать нашим городам неповторимый облик — нужно строить акцептные здания и комплексы из монолитного железобетона. Почему именно из него? Зодчий пояснял, что дома из сборных конструкций (при тогдашней технологии) должны многократно повторяться, поскольку их оснастка чрезвычайно дорога и металлоёмка, и уж если пришлось на неё потратиться, то экономически целесообразно растиражировать освоенный дом. Поэтому полносборные дома просто обречены стать типовыми, иначе это будет бесхозяйственностью.

«Если сделать очень интересный, очень красивый дом и начать его тиражировать, то этот дом нам надоест ещё быстрее», — считал Александр Белоконь.

Каким бы удачным и ярким ни был проект, многократное повторение «убьёт» его оригинальность — он не станет объектом, привлекающим повышенное внимание и радующим глаз. Вот почему «акцентные» здания надо строить из монолитного железобетона — такой метод, используя ограниченное число элементов, позволяет создавать дома самых разных форм и тем самым обогащать массовую застройку. Как ни парадоксально, но это действительно самый простой и выгодный путь придавать своеобразие городам и районам.

Чтобы проиллюстрировать свою мысль, архитектор сделал несколько рисунков. Представьте, как могли бы выглядеть наши города, получи такой подход большую популярность.

При первом беглом взгляде на следующий его рисунок, можно подумать, что зодчий пророчески изобразил Зеленоград — дома, которые будут построены в 18-м микрорайоне, так они похожи!

В мае 1986 года правительство СССР приняло секретное постановление о создании в Зеленограде ещё одного научного центра — информатики и электроники (ЦИЭ), комплекса из 15 НИИ и предприятий, имевшего международные перспективы. Благодаря этому город получил стимул для развития и земли посёлка Крюково по другую сторону железной дороги — там стали строить жилые районы для работников ЦИЭ.

Мастерская Игоря Покровского приступила к проектированию новых кварталов. И уже осенью 1987-го Игорь Александрович рассказывал корреспонденту «Вечерней Москвы», как будут выглядеть эти микрорайоны. Конечно, при расширении города за основу взяли обычные типовые московские серии домов, но главный архитектор не собирался этим ограничиваться: «Вдоль железной дороги мы предполагаем построить два жилых дома. Хочется, чтобы те, кто будет видеть город из окна поезда, могли потом сказать: „Такие дома я встречал только в Зеленограде“» , — поведал Покровский «Вечёрке».

«Какие два дома имеет в виду Покровский? — задался вопросом Феликс Новиков в книге „Зеленоград — город архитектора Игоря Покровского“ , — И почему они будут только в Зеленограде? Речь идёт о монолитных домах, которые строит в разных городах страны архитектор Александр Белоконь. Это его „конёк“ — монолитное строительство, он последовательный новатор в этом деле. Оба дома отличаются своеобразной пластикой одиночных и парных эркеров, и мало того, один из них имеет оригинальное шатровое венчание. Их построят в конце Панфиловского проспекта, а позднее к ним добавят вторую такую же пару. И такого действительно больше нигде не будет».

Как мы видим, между замыслом Покровского и его воплощением, — а башни Белоконя в Зеленограде стали строить в 1999-м, — прошло более десяти лет.

Распад СССР не оставил Белоконя без работы — более того, конкуренция на рынке позволила ему реализовывать больше уникальных проектов, отличавшихся экономичностью и качеством. Одним из последних стали наши монолитные башни, построенные по проекту Александра Белоконя в 18-м микрорайоне, близ съезда с Крюковской эстакады, по новой совмещённой технологии.

Два 22-х и два 25-тиэтажных корпуса под номерами 1801 и 1804 с литерами «А» и «Б» возвели в 1999—2001 годах. Это были здания нового комбинированного типа: железобетонный монолитный каркас и навесные декоративные панели.

Их оригинальная архитектура сразу привлекла к себе внимание горожан. Башни с выступающими за пределы фасада балконами, часть которых распределены по торцам в необычные сдвоенные или одинарные ряды, издали напоминали роботов-трансформеров. Это впечатление усиливалось благодаря сдержанным оттенкам серого и белого с небольшим добавлением голубого и бордово-коричневого цвета.

Необычно выглядит и крыша 25-тиэтажных зданий: верхние балконы по всем сторонам под потолком округлены аркой. Сама крыша посередине переходит в конус, где расположены элементы декора — у каждой из высоток свой.

Пока росли модерновые башни, у подножия их продолжал стоять старый деревянный дом, оставшийся от посёлка Крюково — последний из частных домов на улице Ленина. Это впечатляющее соседство, яркий контраст старого и нового, привлекало фотографов — сохранилось несколько эффектных снимков. По воспоминаниям старожилов, деревянный дом сначала огораживали, потом всё-таки сломали и поставили строительные вагончики. 18-му микрорайону было ещё расти и расти.

Летом 2001 года полным ходом шло строительство корпусов 1804. Здания были уже наполовину построены — в корпусе «А» монтировали 20-й этаж, в корпусе «Б» — 14-й. Но в планы рабочих вмешалась непогода. Вечером 24 июля на Зеленоград обрушился ураган. Мощный ливень в считанные минуты выплеснул на улицы месячную норму осадков. Шквальный ветер оборвал рекламные растяжки, перевернул столики в летних кафе, повалил три десятка деревьев и… вдребезги разнес три башенных крана на стройке в 18-м микрорайоне — три махины (два КБ-674 и один КБ-405) высотой 85, 75 и 70 метров каждый.

О буре строителей предупредили заранее — Гидрометцентр вовремя дал штормовое предупреждение, и все строительно-монтажные работы свернули. Но кран возле корпуса 1804А не выдержал порыва ветра. Половина мачты вместе со стрелой сломалась и рухнула на высотный башенный кран, стоявший рядом, возле корпуса 1804Б, сметя его подчистую. Падающие конструкции второго крана задели третий, тоже работавший на корпусе 1804Б, согнув дугой половину его стрелы. Обломки второго башенного крана, падая, повредили секции 14-го этажа в корпусе 1804Б и обрушились вниз. Внизу стоял центральный тепловой пункт и монтажная будка с инвентарём. Новосёлы из соседних высоток с ужасом наблюдали за происходившей на их глазах трагедией.

«Мы въехали в корпус 1801Б в марте 2000 года, — вспоминает Илья Лаврененков. — Из окна наблюдали стройки 1804А и Б. И видели, как падал строительный кран, перевалившись через 1804Б».

«А я из киоска Центропечати в 15-м микрорайоне видел, как кран падал на эти недостроенные башни — один балкон срубило, — рассказывает Валерий Парамонов. — Тогда ужасный шквал пронёсся над городом. Было страшно и как-то нереально».

На место происшествия прибыли городские власти, милиция. Вскоре приехали из Москвы спасатели с поисковой собакой, а затем тяжёлая техника для разбора завалов. Работы по ликвидации последствий аварии продолжались до утра. Остатки третьего крана, всё ещё стоявшего, но грозившего вот-вот рухнуть, демонтировали. Около двух часов ночи, разобрав обломки сложившегося второго крана, спасатели добрались до остатков монтажной будки, где обнаружили погибшего строителя — газоэлектросварщика Белоусова. Рабочий приехал на заработки с Юга России и, вероятно, зашёл в подсобку, чтобы спастись от дождя.

Наутро о трагедии узнал весь город. Сроки сдачи новых высотных домов сдвинулись, но они были достроены в том же 2001 году.

В этих домах — один подъезд, три лифта (два пассажирских и грузовой). На каждой площадке по четыре квартиры: одно-, двух-, трёх- и четырёхкомнатные. В 22-хэтажных домах 84 квартиры, в 25-тиэтажных — 96.

Как у всяких домов, у башен Белоконя есть свои плюсы и минусы. К плюсам можно отнести монолитную конструкцию зданий без швов и соединений, просторные квартиры с трёхметровыми потолками, интересными планировками и множеством балконов. В числе минусов называют слабую звукоизоляцию, большие трудности (а часто и невозможность) перепланировки, которая является заложницей ритма фасада и наружной эстетики.

Каковы же там планировки? Ведь нередко бывает, что снаружи всё красиво, дом — украшение района, а внутри хитросплетение коридорчиков, комнаток, кладовочек, балкончиков. Оценить планировки квартир можно на примере «однушки» в корпусе 1801. Комната площадью 22,3 кв.метров с лоджией и небольшим балконом, кухня — 7,6 кв.метров, раздельный санузел.

Гораздо более сложной выглядит планировка четырёхкомнатной квартиры в корпусе 1804.

Здесь мы видим нагромождение перегородок и комнат — квартира, хотя и большая по площади (88,3 кв.метров), зажата фасадом и архитектурой. В ней два санузла, узкие коридоры, небольшие спальни, 10-метровая кухня и 20-метровая гостиная. Кроме того, есть лоджия, балкон и кладовая.