Начало 20 века в Рузино, как и во всей Московской губернии, выдалось бурным. Революционные волнения 1905 года не обошли стороной подмосковную деревню, основное население которой уже давно составляли не землепашцы, а мастеровые — столяры-мебельщики, стоявшие ближе к рабочим, чем к крестьянам.

Для жителей Рузино особенно острым был вопрос о лесе. Столярам постоянно требовалось сырье — лесные материалы. Их нужно было вовремя запасти в достаточном количестве и заранее высушить «на воле». Лесомате­риал, громоздкий и дорогой, решает всё в столярно-мебельном деле. Однако лес крестьянам не принадлежал. Хозяевами лесных угодий были государство, церковь, помещики.

«Волнения» выразились в том, что крестьяне самовольно рубили казённые и помещичьи леса, собирались на нелегальные собрания и митинги около деревень Назарьево, Рузино и в других местах. Так, сход местных жителей в Брёхове вынес «приговор» об отчуждении в свою пользу поповского леса, который рос за Покровской церковью (сегодня его уже нет, пострадал от короеда).

В книге «Аграрное движение 1905-1907 годов в Московской области» говорится, что 6 ноября 1905 года крестьяне деревень Рузино и Брёхово составили «приговор», по которому признали своей собственностью казённый лес, называвшийся «Свинковской дачей». Они выгнали оттуда лесника (лесного сторожа) Крючкова и всех, кто производил по разрешению властей заготовку дров.

Через два дня в деревню прибыл становой пристав. Он собрал рузинских и брёховских «смутьянов» в конторе сельского старосты и заявил, что их действиях незаконны. На что «смутьяны» возразили, мол, казённый лес прежде принадлежал им, и они уверены, что при увеличении земельного надела за счёт казны этот лес должен непременно опять перейти к ним. Вот они и решили оберегать свою будущую собственность от продажи участками и от расхищения, поэтому поставили там своих сторожей. Переубедить их приставу не удалось. Власти не сумели справиться с «обчеством». Об этом Звенигородский уездный исправник князь Василий Друцкой-Соколинский вынужден был донести Московскому губернатору.

А вот другое характерное донесение местных властей в ту же инстанцию: «К лесу крестьяне относятся во всем уезде очень ревниво, будучи вполне уверенными, что рано или поздно он перейдет к ним; лес на сруб никто не покупает, говоря, что крестьяне всё равно не дадут срубить».

Начало 20-го века стало трудным временем для мебельного промысла — основного занятия местных жителей. Кустарный промысел, прежде работавший на массовый непритязательный спрос, деградировал ещё в конце 19 века. Раньше столяры-кустари выпускали всю нужную продукцию, от простых ящиков до примитивной крестьянской (белой) мебели: лавок, столов, полок. Со временем промысел разделился, появился спрос на «гнутую» мебель, как более удобную и выгодную. Именно она и стала «фишкой» местных мастеров — её производство продолжало развиваться даже в годы затяжного экономического кризиса.

Кустарей-мебельщиков, занятых в этой отрасли, становилось всё больше. К 1900 году их число достигло своего пика. Цены на лес росли, а на готовую продукцию — нет, их сдерживала высокая конкуренция и другие причины. Между тем, в 1913 году в Рузино было уже 64 двора, а в соседнем Брёхове — 76 дворов, и почти все хозяйства занимались изготовлением мебели.

Чтобы сохранить производство и выгоду, местным столярам пришлось скооперироваться. В 1913 году в Рузино и в Брёхове появились мебельные артели. Оптом на всю артель закупать материалы, станки и инструменты было дешевле, а сбывать готовую продукцию проще. Теперь мастера не ездили продавать свои изделия. Её забирал у окрестных столяров скупщик мебели Александров, владевший соседними Медведками в предреволюционные годы.

В период революции, Первой мировой и гражданской войн крестьянские хозяйства претерпели огромный урон. Хозяйственную жизнь в стране парализовало на многие годы. Она начала возрождаться лишь в период НЭПа. В 1923—1924 годах специалисты обследовали состояние кустарных промыслов в Московской губернии и обнаружили, что столярно-мебельный промысел сохранил немногим более по­ловины столяров, зарегистрированных в 1900 году, и то только благодаря артелям, пережившим разруху и продолжавшим существовать в начале 1920-х годов.

Между собой рузинские артельщики жили дружно, работали бок о бок целыми семьями. После работы отправлялись отдохнуть в деревенскую чайную – самую большую и популярную в округе. Держала её в довоенные годы Мария Журавлёва, которую местные жители звали её просто тетей Маней. Это заведение было местом сбора артельщиков. Мастера там столовались, пили чай из пятиведерного самовара, а случалось, и напитки покрепче.

«Была коптилка да свеча — теперь лампа Ильича» — такую пословицу для народа придумала в 1920-х годах советская пропаганда. «Лампочкой Ильича» тогда называли обыкновенные лампы накаливания. Это название появилось после поездки Ленина в деревню Кашино в ноябре 1920 года по случаю запуска первой сельской электростанции в Подмосковье. А в 1924 году свет пришёл в деревни Рузино, Брёхово и Бахтеево по соседству с нынешним Зеленоградом. Случилось это благодаря местным артелям столяров-мебельщиков, чьё производство нуждалось в электрификации.

В марте 1924 года газета для крестьян «Беднота» сообщила своим читателям, что акционерное общество «Электрокредит» (созданное для инвестирования промышленности в 1922 году) выделило ссуду — 17 тысяч рублей золотом кооперативному товариществу «Электропроизводство» для устройства электрической станции и электрификации трёх деревень: Брёхово, Рузино и Бахтеево.

Это товарищество действовало в Московском и Воскресенском уездах и объединяло 15 мебельных артелей, промысловый и мебельный союзы и уездные кредитные учреждения. Его целью была электрификация мебельного кустарного производства. Так деревня Рузино стала одной из первых в нашей округе, где зажглась и не погасла «лампочка Ильича».

Правда, это первенство могла бы оспорить деревня Назарьево, где тоже была мебельная артель — электростанцию там устроили на год раньше, в 1923 году. Поначалу, чтобы привести в действие двигатель, в русле Сходни поставили мельничное колесо, но силы течения не хватило, поэтому назарьевцам пришлось перейти на нефтяной двигатель — его купили вскладчину. Свет появился во всех домах (о чем с гордостью писал первый советский путеводитель по Подмосковью), но радовались сельчане недолго. Через несколько лет электродвигатель у них забрали за долги непутевого колхоза, который навязала крестьянам советская власть, и обнищавшее Назарьево вновь погрузилось во тьму. В Рузино, к счастью, подобного не случилось.

В 1926 году, по данным Всесоюзной переписи населения, в Рузино проживало уже 462 жителя (227 мужчин, 235 женщин). Насчитывалось 93 хозяйства, из которых 84 крестьянских.

О том, какие изделия выходили из рук местных мастеров, «Зеленоград.ру» рассказала Елена Журавлёва — потомок семьи рузинских старожилов, бережно хранящая фамильную историю. Её прапрадед Антон Журавлёв был из тех столяров, о которых уважительно говорят — «золотые руки». Из его изделий до наших дней в семье сохранился лишь деревянный позолоченный киот иконы Казанской Богоматери — тонкая, изящная работа, яркое свидетельство мастерства.

В семье Антона Журавлёва и его жены Татьяны-староверки было трое сыновей: Иван, Сергей и Алексей.

Иван, дед Елены, участвовал в Первой мировой войне, а затем вернулся в Рузино, занялся семейным ремеслом и сделался членом артели.

Из дедовских изделий в семье сохранилось несколько обиходных предметов: ведро из деревянных планок, в котором держали принесённую из погреба картошку, гребень для чесания шерсти, детские грабельки, струбцины и украшенный богатой резьбой рубель (своего рода деревенский «утюг») для глажки белья.

Рубель — это деревянная доска для катания белья. Делали его из древесины твёрдых пород с ручкой на одном конце. На одной стороне пластины нарезались поперечные скруглённые рубцы, вторую иногда украшали затейливой резьбой. Отжатое вручную бельё наматывали на валик или скалку и раскатывали рубелем.

Брат Ивана Журавлёва — Сергей тоже был замечательным столяром. Его пригласили работать художником-оформителем в театр имени Вахтангова, где он трудился до 1941 года. Осенью во время авианалёта в здание театра попала бомба, и Сергей Антонович погиб. Его имя есть на мемориальной доске театра.

Сын Ивана Журавлёва — Леонид (отец Елены) тоже был первоклассным мастером, столяром-краснодеревщиком пятого разряда. Его мастерство высоко ценили в Кремле, где он проработал 20 лет. В числе изготовленных им по спецзаказу вещей был, например, шахматный столик для Берии.

Леонид Иванович Журавлёв был не единственным кремлевским краснодеревщиком из Рузино. Его кузен Алексей Журавлёв тоже там работал.

Трудился в Кремле реставратором старинной мебели и другой местный мастер из коренной рузинской фамилии — Алексей Тимофеевич Байков. Об этом «Зеленоград.ру» рассказал его сын Валентин Байков. Незадолго до войны этого талантливого столяра приметил выдающийся авиаконструктор Сергей Владимирович Ильюшин — разработчик самого массового боевого самолёта в истории, штурмовика Ил-2. Он пригласил Байкова к себе авиамодельщиком. Столяр изготавливал деревянные модели будущих дальних бомбардировщиков. С началом войны центральное конструкторское бюро при московском авиационном заводе №39 имени Менжинского, которое возглавлял Ильюшин, эвакуировали. Вместе с ним уехал в эвакуацию и рузинский мастер — там он проработал до конца войны.

В рузинских семьях до сих пор сохранилась мебель, изготовленная местными мастерами, её фотографиями поделилась с «Зеленоград.ру» жительница Рузина Ирина Байкова. На них — оригинальный стол, на ножках которого вырезаны львы, их морды и лапы, а также комод, изготовленный в довоенные годы. Когда во время войны советские воины, освобождавшие Рузино, остановились в доме, где стояли эти вещи, стол и комод выставили на улицу, чтобы освободить для солдат место.

На рубеже 1920-1930-х годов в Рузино, как и во всей округе, был организован колхоз, названный по имени деревни. Создавался он, как все тогдашние хозяйства, на добровольно-принудительной основе. Среди тех, кто вступил в колхоз добровольно, были братья Байковы — Александр Тимофеевич и Иван Тимофеевич, рассказал «Зеленоград.ру» Валентин Байков. Председателем колхоза сельчане выбрали Александра Байкова.

На колхозных полях крестьяне сеяли пшеницу, овёс, рожь, сажали картошку.

По словам Валентина Байкова, когда началась война, председателя колхоза «Рузино» вызвали к начальству в Химки и предложили собрать народное ополчение. Александр Тимофеевич собрал односельчан, и все они добровольцами ушли на фронт, хотя по возрасту были уже непризывными. Ушёл воевать и брат председателя — Иван. Александр Тимофеевич Байков участвовал в боях под Ржевом, был ранен, попал в плен. А спустя некоторое время в деревню Рузино вернулся инвалидом Иван Тимофеевич Байков. Он возглавил колхоз «Рузино» в военные годы и оставался председателем до конца войны.

После войны небольшие колхозы, существовавшие в деревнях по всей округе — в Рузине, в Брёхове, в Юрлове, в Кутузове и Рожках — объединили в одно хозяйство, колхоз имени Ленина.

Уроженка Рузино Людмила Сидоровна поделилась с «Зеленоград.ру» воспоминаниями о колхозе: «В деревне была ферма крупного рогатого скота, где содержали коров. Была тракторная площадка, где стояла колхозная техника. Была конюшня, кузница. В начале деревни находился скотный двор. Туда на корм скоту привозили с овощных баз нераспроданные или некондиционные огурцы, помидоры, арбузы. Для нас, ребятишек послевоенной поры, это было очень заманчиво. Работавшие там скотники и доярки детей не прогоняли, напротив говорили ребятам: „Вот сегодня привезли арбузы“. Мы всей тучей мчались туда и выбирали, что получше».

К слову, огурцы и помидоры не были редкостью в Рузино. В колхозе имелись теплицы, где выращивали огурцы и томаты. Колхозники высаживали их под стеклянными крышами уже в марте и получали хороший урожай.

Колхоз имени Ленина в передовиках не числился, но и в отстающих не ходил, по своим показателям он считался «середнячком». Председателей сельчане уже не выбирали — их теперь присылали «сверху». В начале 1950-х годов «подтянуть хозяйство» прислали председателя по фамилии Коротков. Ему пришлось иметь дело с тем, что развалил его предшественник, злоупотреблявший алкоголем. Коротков, по мнению местных жителей, был хорошим руководителем и многое сделал для хозяйства. Исполнив свою миссию, он через несколько лет отбыл в Москву «на повышение». Но всё же дела шли трудно, о чём свидетельствует районная пресса тех лет.

В 1950-х и начале 1960-х на колхозных полях выращивали зерновые культуры: рожь, овёс, пшеницу и — с подачи Хрущёва — кукурузу. В Солнечногорской газете «Знамя Октября» от 17 августа 1961 года в сводке о ходе уборки зерновых колхоз имени Ленина занимает восьмое место из десяти.

В той же газете, в статье «Не медлить со строительством и механизацией животноводческих помещений» говорится, что в колхозе имени Ленина намечалось строительство коровника на 100 голов. Однако ни правление колхоза, ни шефы — Крюковский завод стекловолокна не позаботились начать строительство. Что касается механизации трудоёмких процессов на фермах, то дальше обещаний дело не идёт — подавать корма и вывозить навоз колхозникам приходится по старинке.

В Рузино на речке Раздеришке с давних пор (не одно столетие) существовали две плотины: большая и малая. Когда и зачем их устроили, неизвестно. По мнению рузинского краеведа Виктора Семёнова, запруды вероятно были нужны, чтоб брать воду для полива и разводить рыбу. Летом в этих водоёмах можно было купаться. Плотины просуществовали до 1960-х годов.

В 1960-х в Рузино увлеклись модной в то время идеей мелиорации земель и решили выращивать на Рузинской горе кормовые травы для выпаса скота. Чтобы травы хорошо росли, их следовало поливать, поэтому на Раздеришке выше по течению построили большую плотину и сделали водохранилище длиной более километра (этот пруд есть и сейчас). От него проложили трубы для мелиорации пастбищ. Поначалу там работал электрический насос, качал воду для полива. Но идея в целом оказалась неудачной и привела к заболачиванию местности. А старинные плотины после того, как совхоз построил водохранилище для мелиорации полей, стали не нужны — их спустили.

Школы в Рузино не было — она находилась в соседнем Брёхове. Появилась эта школа как церковно-приходская ещё в 1880 году, когда село называлось по храму — Покровское-Брёхово. Кирпичное школьное здание построил некий благодетель, имени которого история не сохранила, а содержалась школа за счёт земских сборов. Дети, успешно окончившие начальную школу в Покровском-Брёхове, могли продолжать учёбу в Земских училищах — в Ржавках или в Горетовке.

Старое кирпичное здание школы стояло на месте нынешнего строительного рынка. В нём учились до войны, а в 1941 году школьное здание было разрушено в ходе боёв. В послевоенные годы Брёховскую школу разместили в небольших деревянных домах. «После войны напротив школы находился лагерь, где содержались военнопленные немцы, — вспоминает Валентин Байков. — Мы, дети, проходя мимо, кричали им: „Хенде хох!“ (Руки вверх!), а те в ответ отвечали вежливо: „Гутен таг“ (Здравствуйте)».

Брёховская школа была семилетней. Учились в ней дети из Рузино, из Николо-Черкизова, из совхоза «Общественник» и других поселений, где не было своих школ. В одном из школьных зданий имелась всего одна классная комната. Там помещались ученики с первого по четвёртый класс, а для ребят постарше было другое здание с двумя классными комнатами — там занимались школьники с пятого по седьмой классы.

По словам уроженки Рузино Людмилы Сидоровны, в 1950-х годах учёба в начальной школе была организована так. Первоклашки и третий класс занимались вместе в одном помещении. Уроки вела одна учительница — Александра Петровна Сергеева, любимая детьми и уважаемая родителями. На следующий год, когда дети переходили во второй и четвёртый классы, занятия продолжались тем же порядком. В те годы детей в школе не кормили. После уроков, продолжавшихся четыре часа, ученики начальной школы шли домой обедать.

При школе был земельный участок, где детей учили огородничать. Школьники старших классов сажали плодовые деревья и кустарники, разбивали грядки с луком и морковью, ухаживали за посадками.

Жительница Рузино Валентина Ивановна Максимова вспоминает: «Пока в школе работали старые учителя, обстановка там была душевная, а качество преподавания очень высокое. Помню замечательную учительницу Павлу Петровну Пенкину, преподававшую немецкий язык. Её ученики получали такие знания, что без труда поступали в столичные институты. Но и отношение к учёбе, к учителям в то время было совсем другое. Если учительница нахмурит брови и скажет, что придёт к родителям, ученики боялись».

После Брёховской школы-семилетки дети, которые собирались учиться дальше, шли в восьмой класс в Крюковскую школу. Ходить туда приходилось пешком — за четыре километра, автобусного сообщения с Рузиным до 1987 года не существовало.

Чем Рузино могло гордиться — так это клубом. «Рузинский клуб, — рассказывает Людмила Сидоровна, — был очень популярен в округе, туда ходили со всех окрестных деревень: из Лигачёва, из Кутузова, из Рожков, из Малино, даже из Крюкова приезжали. Заведовала клубом библиотекарь Вера Ивановна Мержвинская. Библиотека помещалась в том же доме и была постоянным местом притяжения для детей и взрослых».

Вера Ивановна сумела привлечь сельчан от мала до велика к клубной работе. С её подачи в деревне появился хор, участники самодеятельности репетировали песни, танцы, юморески. Подготовив очередную программу, в клубе устраивали концерты, отмечали праздники.

Гвоздём программы в Рузинском клубе становились спектакли, поставленные Верой Ивановной и сыгранные деревенской молодёжью. Так на сельской сцене, вслед за постановкой Московского театра Сатиры, прошёл спектакль «Свадьба с приданным» на популярный в конце 1940-х — начале 1950-х годов сюжет, по которому был снят одноимённый фильм. Постановку смотрела вся деревня, приходили и жители из окрестных селений. Все были очень довольны спектаклем.

И, конечно, в клубе показывали кино. Для зрителей в зале стояли скамейки, детвора занимала первые ряды, а то и просто рассаживалась на полу. В выходные клуб работал одновременно и кинотеатром, и танцплощадкой.

По словам Людмилы Сидоровны, традиционная культурная программа в эти дни была такой. Сначала устраивали танцы под патефон, крутили пластинки с популярными записями: «На сопках Манчьжурии», «Рио-Рита», «Брызги шампанского», «Утомлённое солнце», «Сиреневый туман», песни в исполнении Леонида Утёсова, Клавдии Шульженко и Людмилы Руслановой. Танцевали вальсы, фокстрот, польки, танго. Затем в танцах делали перерыв и показывали фильм. После фильма танцы продолжались.

В начале 1960-х годов колхоз имени Ленина, как и все другие хозяйства в округе, от Юрлова до Жилина, вошёл в состав совхоза «Крюковский» мясомолочного направления. Суть этого преобразования состояла в том, что в отличие от колхозов, которые были кооперативными объединениями крестьян, созданными на их личные средства, совхоз был государственным предприятием. С точки зрения колхозников разница принципиальная. Раньше они работали в своём хозяйстве за трудодни и натуральную продукцию. В совхозе же все они становились наёмными работниками и получали зарплату деньгами, как городские рабочие. Для бывших колхозников это означало переход в материально обеспеченную группу с общегражданскими правами (деньги, получение паспортов).

Перевод маломощных колхозов в совхозы стал формой государственной поддержки аграрного сектора. Материальное и финансовое положение совхозов было крепче, на их усадьбах за счёт государственного финансирования проводилось благоустройство. Как пояснила «Зеленоград.ру» жительница Рузино Валентина Ивановна Максимова, у совхоза было больше территории, больше техники и больше возможностей.

Однако несмотря на это, местные жители не стремились стать «совхозниками» — сельский труд по-прежнему оставался тяжёлым, грязным, о его механизации только мечтали. Поэтому в совхоз «Крюковский» нанимались на работу в основном «лимитчики» из Курской области, где жизнь была вовсе беспросветной — им условия в подмосковном совхозе казались чуть ли не райскими.

При переходе из колхоза в совхоз не обошлось без несправедливости. У колхозников, отработавших в колхозе свой нелёгкий век, пенсия была мизерной — 8 рублей 50 копеек. Совхозная пенсия была больше, но чтобы получать её, нужно было отработать в совхозе хотя бы год. Поэтому те, кто по старости ушёл на пенсию ещё колхозником, оказались в ущемленном положении.

Директор совхоза «Крюковский» Попов оказался хорошим руководителем и рачительным хозяйственником. Он многое сделал для совхоза, его работников и для благоустройства окрестных деревень. В частности, с его подачи были газифицированы многие сельские поселения, построены трехэтажные дома в Брёхове для работников совхоза, проложена асфальтированная дорога и пешеходные дорожки в деревне Рузино. Сельчане до сих пор вспоминают его добрым словом.

В советское время в деревне Рузино не было ни магазина, ни сколько-нибудь проезжих дорог. Ближайшая торговая точка находилась в Брёхове, поэтому за хлебом и другими товарами (сахар, соль, масло, макароны, консервы, сладости) ходили в соседнюю деревню. Иногда в продаже появлялось мясо. Привозили и колбасы, сделанные на крюковском продкомбинате, а также другие товары, которые там выпускали — например, ситро. Хлеб тоже был местный — из крюковской хлебопекарни: серые и белые буханки, очень вкусные и душистые.

«До 1978 года никакого транспортного сообщения в деревне Рузино не было, как не было и дороги — грязь непролазная, — рассказывает Людмила Сидоровна. — После дождя проезжающие по этой грязи в поисках местечка посуше прижимались к забору вокруг моего дома и порой валили его. Вечно у меня забор был поломанный, потом уж и подновлять его перестали».

Если кому нужно было съездить в столицу, то сначала шли пешком до станции Крюково, а позже до платформы в Малино (до неё идти было на километр меньше).

В 1977 году, в год 60-летия советской власти, за деревней сделали дорогу, и через год, в 1978-м, пустили автобус от Юрлово до Крюково. Он совершал регулярные рейсы до 2017 года. Затем обслуживание маршрута отдали в частные руки, и регулярное сообщение прекратилось. Теперь жителям Рузино приходится идти в Брёхово или в 23-й район Зеленограда, чтоб сесть хоть на какой-нибудь автобус.

Вышеописанные деревенские реалии были во всей красе представлены в двухсерийном фильме режиссёра Евгения Васильева «Во бору брусника», вышедшем на экраны в 1989 году. Фильм о деревенской жизни, о семейных отношениях, о любви, которая делает человека способным преодолеть любые трудности, снят по мотивам двух произведений талантливого писателя Леонида Фролова: повести «Во бору брусника…» и рассказу «К сыну». Сельской натурой для съёмок послужила живописная, окружённая густыми лесами (что было важно для кинематографистов) деревня Рузино.

Главную роль в картине исполнил белорусский актёр Геннадий Гарбук. Он сыграл фронтовика Александра Петровича Егорова, вернувшегося с войны в родную деревню одноруким инвалидом. По сюжету Егоров через год овдовел, и на его попечении осталось четверо детей. Долгие годы он жил один, а потом привёл в дом новую жену — молодую соседку Ксению. Её сыграла в первой серии дочь режиссёра, актриса Екатерина Васильева. Героиня была невестой младшего брата Александра Петровича, однако так и не дождалась жениха с войны. Ксения стала матерью для детей Егорова, а через несколько лет родила ему сына Василия — «поскрёбыша».

Прошло 38 лет. Дети выросли и покинули родное гнездо. Александр и Ксения Егоровы (во второй серии её играет актриса Любовь Соколова) решили навестить своих чад и отправились в город.

Деревенские улицы, дом, где разворачивались основные события фильма в первой серии, и колодец, возле которого разговаривают персонажи, сохранились до сих пор. По словам жителя Рузино Валентина Байкова, во время съёмок в кадр случайно попадали многие сельчане, проходящие по улице или шедшие от колодца с коромыслом на плече и полными вёдрами. Попала в кадр и бывшая хозяйка дома, где в фильме живёт главный герой.

Главную роль в картине исполнил белорусский актёр Геннадий Гарбук. Он сыграл фронтовика Александра Петровича Егорова, вернувшегося с войны в родную деревню одноруким инвалидом. По сюжету Егоров через год овдовел, и на его попечении осталось четверо детей. Долгие годы он жил один, а потом привёл в дом новую жену — молодую соседку Ксению. Её сыграла в первой серии дочь режиссёра, актриса Екатерина Васильева. Героиня была невестой младшего брата Александра Петровича, однако так и не дождалась жениха с войны. Ксения стала матерью для детей Егорова, а через несколько лет родила ему сына Василия — «поскрёбыша».

Прошло 38 лет. Дети выросли и покинули родное гнездо. Александр и Ксения Егоровы (во второй серии её играет актриса Любовь Соколова) решили навестить своих чад и отправились в город.

Деревенские улицы, дом, где разворачивались основные события фильма в первой серии, и колодец, возле которого разговаривают персонажи, сохранились до сих пор. По словам жителя Рузино Валентина Байкова, во время съёмок в кадр случайно попадали многие сельчане, проходящие по улице или шедшие от колодца с коромыслом на плече и полными вёдрами. Попала в кадр и бывшая хозяйка дома, где в фильме живёт главный герой.

Любопытно, что деревня снималась в кино под своим подлинным именем. В первой серии есть эпизод, где главный герой, посмеиваясь над незадачливым заезжим агитатором, подбивавшим клинья к местной красавице, да получившем от ворот поворот, с удовлетворением говорит ему: «У нас в Рузино все такие!».

Жительница Рузино Валентина Ивановна Максимова рассказала «Зеленоград.ру», что когда снимали зимние сцены, сотрудники съёмочной группы ходили по деревне и просили жителей подбросить дров в печи, чтобы из труб красиво валил дым.

Для съёмок кинематографисты построили в деревне декорацию — «домушку», «негодящую холодную избу», где по сюжету жила до замужества главная героиня. В конце первой серии, решив выйти замуж за вдовца с четырьмя детьми, героиня сама поджигает своё жилище, как бы «сжигая мосты», отрезая себе путь к отступлению. Когда зимним вечером снимали этот эпизод, деревенские жители собрались понаблюдать, как это происходило, и, конечно, тоже попали в кадр.

Реалистично представлены на экране и деревенские дороги, по которым в начале второй серии «плывет» по весенней распутице голубой «Запорожец», ныряя в глиняных колеях.

«Зеленоград.ру» благодарит за помощь в подготовке этой статьи жителей деревни Рузино: краеведа Виктора Семёнова, Людмилу Сидоровну Грунт, Валентина Байкова, Валентину Ивановну Максимову, Ирину Байкову и представительницу семьи Журавлёвых Елену Журавлёву.