Из тех хоровых феноменов, что во множестве появлялись в 60-х, в Москве остались хоровые студии «Весна», «Радость», «Веснянка» и «Кантилена». Выжили они и продолжают показывать певческий уровень, безусловно, благодаря личностям, которые их создали. В «Весне» — Пономарев, в «Кантилене» — Сарнацкая, в «Веснянке» — Алдакова, в «Радости» — Жданова.

Сейчас «Кантилена» — это хоровое отделение Детской школы искусств имени Дягилева. В хоре поют более 100 детей в возрасте от 10 до 16 лет, все они учатся играть на фортепиано, изучают сольфеджио и музыкальную литературу. А начиналось все со студии в далеком 1967-м: потомственный хормейстер Ирэна Сарнацкая приходила в обычные школы, набирала для хора детей.

Заслуженный работник культуры России, кавалер Ордена Почета, создатель и бессменный руководитель зеленоградского концертного хора «Кантилена». Ирэну Леоновну знают в Зеленограде, наверное, все.

— Мы все друг для друга семья. Поэтому и сообщающийся сосуд. Иногда очень сложный друг для друга, что и естественно для семьи. Но цель-то у нас одна, и все идет в одну копилку — в копилку «Кантилены». В основе всего — наша любовь друг к другу. Хор — это своего рода космос, это путь наверх, восхождение трудное, но достойное.

Ирэна Леоновна удивительно скромный человек, она не любит говорить о себе. Только о музыке, о своих учениках и выпускниках. Она помнит их всех — это не преувеличение. Даже тех, кто пел год или два, а потом по каким-то причинам ушёл.

Перед репетицией времени немного, а после надо бежать на другие занятия. Мы задали несколько вопросам ученицам «Кантилены».

— Первые сопрано, какую самую высокую ноту вам приходилось петь?

— «Си» второй октавы.

— Вторые альты, а вам — самую низкую?

— «Ре» малой октавы.

— А что самое сложное в хоре?

— Собрать вместе голоса.

— Слушаете ли современную музыку дома?

— Да! Всё слушаем. Нас здесь много, все любят разную музыку.

— А есть такие, кто любит сольфеджио?

— Есть, вон из 4 класса :)

— Что вам дает хор, кроме удовольствия петь?

— Память.
— Дисциплину.
— Выносливость. Терпение.
— Ответственность.
— В первую очередь, духовное развитие.
— Те, кто поет в хоре, развиваются по-другому, чем общество. Сейчас общество деградирует, а мы нет [смех и аплодисменты].
— В школе… вот ты уже классику знаешь, много где бывал, а там — ПТУ какое-то, грубо говоря.

Елена Эдуардовна Салюк, второй руководитель «Кантилены», лауреат премии правительства Москвы в номинации «За вклад в развитие культуры», ученица и верная помощница Сарнацкой пришла в этот хор в 1967 году. Окончила Музыкальное училище имени Октябрьской революции и Московский институт культуры. С «Кантиленой» она работает 20 лет.

— Я мечтала работать с хором. Когда еще пела у Ирэны Леоновны, она мне уже поручала учить партии (хоровые) с группой, и я знала, что будущее будет связано только с хором. Правда, я не знала, что судьба сведет меня на всю жизнь именно с «Кантиленой». Так получилось.

— Как вы добиваетесь такого прозрачного, акварельного чистого звучания?

— Это вопрос, на который мы не можем ответить. Мы недавно прошли во второй тур всероссийского хорового конкурса, от Москвы. В федеральном центральном округе будем выступать теперь. После конкурса подходили хоровики-специалисты и спрашивали: «А как вы такой звук делаете?» А как это рассказать? Как мы слышим, как мы чувствуем. Конечно, это все от Ирэны Леоновны пошло.

Однажды Ирэна Леоновна сказала: «Вы поете — это должно звучать очень легко. Это как в фигурном катании. Очень сложная программа, спортсменка старается и падает. И мы думаем: «Ой, какая сложная программа! Боже мой, как она мучилась! Но молодец — делает, делает!» А другая выступает — и так легко. И никто не замечает, насколько это сложно. Хотя это сложно. Вот так мы должны петь — чтобы люди не поняли, насколько это сложно, а просто получили удовольствие.

Понимаете, хор должен быть живой. Живой звук. Чтобы эта жизнь была в этом звуке, чтобы была красота, чтобы была легкость. И каждый хор — это лицо дирижера. Какой дирижер — такой будет хор, это его копия. Если он скучный стоит перед хором — такой же и хор будет. Когда выходит дирижер, я уже знаю, как сейчас будут петь.

«Кантилена» с 1990-х годов ездит на российские и зарубежные хоровые конкурсы, фестивали, олимпиады и выступает с неизменным успехом. Франция, Германия, Италия, Эстония, Латвия, Словакия, Нидерланды, Австрия, Испания, Финляндия, Голландия. То есть, представляет и прославляет страну на международном уровне.

Печально, но факт: за 50 лет у хора так и не появилось своего отдельного помещения, где можно было бы нормально репетировать. Стоит уточнить, что такое «нормально» применительно к большому серьезному хоровому коллективу. Чтобы слышать друг друга, выстраивать голоса, звук, нужен зал определенного размера с определенными акустическими свойствами. В советские времена «Кантилена» репетировала в разных общеобразовательных школах, потом в Доме пионеров (он был в 6 микрорайоне), затем переехала на третий этаж 53-й музыкальной школы (сейчас имени Мусоргского). Пристанищем стала Школа искусств имени Дягилева. По сравнению с прежними условиями здесь, конечно, намного лучше, да и атмосфера замечательна. Но школа находится в здании бывшего хозблока, здесь нет нормального концертного зала. в Зеленограде хор выступает в 71-й музыкальной школе. Это рядом, конечно, но — не у себя, это всё равно в гостях.

А 50-летие «Кантилена» отметила двумя концертами в театральном зале зеленоградского Дворца культуры. Билеты разошлись мгновенно.

Все поездки хора — только за свой счет. Но просить помощи и доказывать что-то руководители хора не хотят. «Мы бедные, но гордые, — говорит об этом Сарнацкая. — И наша главная задача — обучение, а поездки — это некий бонус. Но это необходимо для внутреннего развития, для творческого роста. Это еще и общение».

«Я одно время был даже против трат на поездки, но потом понял, что это важно, — продолжает её мысль директор хора Сергей Боровиков. — Дети видят и узнают много нового, хор меняется, у них появляются вера в собственные силы и новые возможности».

В 2015 году российский хор «Кантилена» и украинский хор «Жемчужины Одессы» вместе с детьми-беженцами из зон военных конфликтов поехали отправились в Германию буквально просить людей остановить войны.

«Это называлось «Европейский концерт мира», — рассказывает Сергей Боровиков. — Организовал его дирижер из Германии на территории бывшей ГДР. Мы пели в соборе Эрфурта, под открытым небом с Пражским симфоническим оркестром вместе с украинскими «Жемчужинами» и ребятами из Сербии, Албании, Сирии, Чечни, бывшей Югославии. Был и сводный хор германских любительских хоров.

Некогда там был большой красивый Дворец культуры, который пришел в запустение после того, как перестал существовать ГДР. Местные ребята вместе с этим дирижером решили возродить его, найти денег на реставрацию, собрать интернациональную делегацию, которая бы дала концерт. Пражский симфонический оркестр. Готовилась серьезная программа.

Это было очень здорово в том смысле, что мы за неделю поняли, что у наших и одесских девочек проблем в общении нет. Все закончилось всеобщим братанием, слезами, костром, где мы пели все песни, которые в голову приходили: и русские, и советские, и украинские, и какие-то еще.

Кстати, организаторы на этом ничего не заработали вообще. Это была идея. Мы в какой-то момент просто сами пошли с одесским хором в огромный собор, стоящий на горе, и спели с разрешения местных.

Многие приехали поздравить любимый хор с юбилеем и спели на праздничных концертах в ДК. Перед этим, конечно, собирались на репетиции. Никто не разучился петь, все помнят ноты. Собрать всех — такой задачи не ставилось, это уже невозможно. Многих нашли в интернете, соцсетях, кто-то в Вене, Лондоне или Мадриде. Выпускники хора не обязательно связывали свои жизни с музыкой — есть врачи, учителя. Среди них, например, личный фониатр (врач, занимающийся восстановлением голоса) Николая Баскова и других известных эстрадных певцов. Многие поют в церковных хорах или преподают музыку.

«Куда ни поедешь — везде наши выпускники», кратко резюмирует Сарнацкая.

Юлия (студентка факультета музыкального театра ГИТИС) и Лидия (студентка Гнесинского училища, специальность «академическое пение»)

— Наши педагоги по вокалу считают, что хоровое пение мешает развитию сольной карьеры. Хор «гасит» тембры, ты все время «подснимаешь» звук, пытаешься подстроится — в общем, педагоги категорически против. Некоторые даже вычисляют, пел ты накануне в хоре или нет — по тому, как ты поешь. Солист должен звучать ярко. Нас ругали, что мы пытались подстроиться, пели тихо и аккуратно, а надо было «мочить» и «гвоздить» [голосом].

Мы, конечно, уверяем педагогов, что не поем в хоре. Но не ходить в «Кантилену» мы не можем. Несколько лет как окончили Школу искусств, но все равно приходим и поем.

Лариса Воробьева

— Я учитель математики. Пела в храме, сейчас работаю в православной школе. У нас каждое утро молебен — и, конечно, навыки хорового пения мне очень помогают.

Дмитрий Смирнов

— Я пел в школьном хоре с первого класса школы. Пришла Ирэна Леоновна, меня отобрали в «Кантилену». Пел в хоре до 10 класса, поскольку голос не ломался (у мальчиков в переходном возрасте происходит мутация, ломка голоса). Пел в первых сопрано, заканчивал петь в студии во вторых альтах. В армии я был солистом, а потом занимался в джазовой студии при МИЭТе. Мы создали ансамбль «Джазовый фламинго». Занимался музыкой и учась в медицинском институте. Все эти годы поддерживаю отношения с Ирэной Леоновной, как и многие выпусники, и между собой, конечно, общаемся. Сейчас работаю врачом-рентгенологом в зеленоградской больнице.

Олеся Захарова (из группы «Типичная Кантилена«)

— Давным-давно, когда я еще ходила в садик, маме позвонила какая-то женщина и представилась Ирэной Леоновной Сарнацкой. Она сказала, что в садике прослушивали деток, и я им понравиласьОна пригласила нас на отчетный концерт хора «Кантилена», чтоб мы послушали, подумали, нужно ли нам это. Но в тот день шел дождь, настроения не было… да и мама уже решила отдать меня в музыкалку, которая рядом с домом, так что мы не пошли. На следующий день Ирэна Леоновна снова позвонила и спросила, ходили ли мы на концерт. Когда узнала, что не ходили, пригласила нас на следующий. Ну мы и сходили. Мама спросила, понравилось ли мне, как хор поёт, хочу ли я тоже там петь? Я сказала, что понравилось, и мы пошли на вступительное прослушивание.

Мама со мной специально разучила для этого песню «то берёзка, то рябина, куст ракиты над рекой…». Когда я зашла в хоровой класс, там сидело много детей, все ждали свою очередь… Я спросила, что они собираются петь, и почти все отвечали: «Пусть бегут неуклюже». А я терпеть не могла эту песенку! Я разволновалась, что и меня заставят её петь… и решила, что спою то ,что у меня лучше всего получается — «Выходила на берег Катюша». … Ну и когда подошла моя очередь, я выдала всё, на что была способна! Осталась собой довольна.

Когда мама встретила меня, спросила: «Ну как всё прошло?» «Хорошо». «Как ты спела?» «Ну, громким таким голосом… Вот так (и как бы оперным голосом я показала, как): «Выыыыходииила на берег Катюююююшааа». «Почему Катюша?! Мы ж учили другую песню!» Я сказала, что всё хорошо — им понравилось! Что когда я запела, все учителя начали улыбаться и шататься! (Видимо, от смеха) Мама решила, что может и к лучшему, что не возьмут меня, но в списках зачисленных я всё же была.

Ирина Брайнина

— Это было в 1974 году. Однажды после урока пения в общеобразовательной школе учительница попросила меня задержаться. Она сказала мне, что из хоровой студии приходила учительница музыки с вопросом, кого из детей можно послушать. Так я оказалась в «Кантилене». В то время она так еще не называлась — просто хоровая студия при Доме Пионеров. Для меня открылся прекрасный мир, каждый день обучения был наполнен счастьем и переживанием музыки.

Мои родители были против профессионального музыкального образования, они выбрали для меня техническую специальность. Мне стало очень не хватать хора, постоянной связи с музыкой. Я это ощущала, как будто внутри образовался провал. Часто вспоминала наш хор, наших преподавателей, которые через хоровые занятия учили нас добру, красоте и гармонии. Ярких воспоминаний, связанных с «Кантиленой», у меня много. Одни из самых дорогих мгновений — это пение в литовском костеле. Девочки потом делились, что хотелось плакать, и никто не знал, почему.

Я отдала своих детей в музыкальную школу, в Ясенево. Мы тогда уже жили в Москве, а если бы остались в Зеленограде — конечно, выбрала бы «Кантилену». В прошлом году старшая дочь получила высшее музыкальное образование как вокалистка. Сын — пианист, студент музыкального училища при московской консерватории. Ему часто приходилось дома аккомпанировать сестре.

Мой муж был далек от классической музыки, но постепенно втянулся в наши интересы. Теперь вместе ходим в консерваторию на фортепианные концерты, он любит слушать и вокальную музыку. Получилось, что заботясь о музыкальном образовании детей, мы с мужем сами тоже выросли. Недавно мы с мужем перевели на русский язык 20 духовных гимнов Баха.

Мне сейчас за пятьдесят. Как прошли эти годы? С музыкой в душе.