В Зеленограде давно знают и любят усадьбу Середниково. Ещё в советские времена туда в краеведческие походы ходили школьники — смотрели на бюстик Лермонтова, на облупленные старинные здания и галереи, на широкую лестницу, засыпанную хвоей и спускающуюся прямо в пруд, слушали стихи поэта. Здесь он отдыхал у бабушки примерно в их возрасте. В усадьбе прошло детство и знаменитого реформатора предреволюционной России Петра Столыпина. Там же жила и покровительница искусств Вера Фирсанова, к которой в гости приезжали Фёдор Шаляпин и Сергей Рахманинов, художники Валентин Серов и Константин Юон. Музея в усадьбе не было — в ней располагался туберкулёзный санаторий. В перестроечные времена многое в Середниково изменилось, но, наверное, не многие из зеленоградцев там побывали. В студии Zelenograd.ru Михаил Лермонтов, директор Национального Лермонтовского центра «Середниково», который сейчас занимается судьбой усадьбы.

Атомная энергетика для реставрации усадьбы

— Представьтесь, пожалуйста, полностью, со всеми подробностями, касающимися и усадьбы, и вашей собственной биографии…

— Это всегда очень длинно. Я очень коротко скажу о том, что скорее всего интересует наших слушателей: я — правнучатый племянник великого русского поэта и его полный тёзка, Михаил Юрьевич Лермонтов, президент Ассоциации «Лермонтовское наследие», которое объединяет ныне живущих членов рода Лермонтовых-Лермонтов. Я директор Национального Лермонтовского центра, председатель Комиссии Общественного совета города Москва по культурной, информационной и градостроительной политике, член Федерального научно-методического совета по культурному наследию и прочее, прочее, прочее. У меня много общественных занятий. Сейчас уже семь лет (с 50 лет) я официально на пенсии после того, как отработал свою трудовую жизнь в атомной энергетике, работал во вредных условиях… Наверное, это тоже важно: моя предыдущая биография связана с атомной энергетикой, с Институтом неорганических материалов имени Бочвара, с машиностроительным заводом в Электростали, где в последнее время я был директором по финансовому управлению и развитию. Это крупнейший завод в мире, производящий 18% ядерного топлива для атомных станций.

— Для зеленоградцев, как обитателей города электроники, это, наверное, интересно. В Зеленограде раньше не приходилось бывать по этой линии?

— Конечно, приходилось, и я знаком с многими научными центрами России, в том числе и с Зеленоградом. Особое внимание к Зеленограду у меня было в то время, когда я на общественных началах был советником министра культуры и массовых коммуникаций Александра Сергеевича Соколова. И в рамках разработки национальной стратегии развития электронных СМИ и средств их обеспечения я, конечно, был знаком с тем, что происходило с ведущими заводами и с высшими учебными заведениями, которые готовили специалистов — и продолжают это делать. С моей точки зрения, у Зеленограда остаётся не реализованным тот великий потенциал, который был в него заложен отцами-основателями.

— Как получилось, что вы, по образованию учёный, и скорее физик, чем гуманитарий, перешли на совершенно другую стезю в своей жизни?

— Судьба так повернулась. Это было в 1991 году, в год 150-летия со дня гибели Лермонтова. Он родился в 1814 году, а погиб в 1841 году. Кстати, хочу обратить внимание, что спустя 100 лет после 1814 года началась Первая мировая война. Через 100 лет после смерти Лермонтова началась Вторая мировая война. 1991 год — 150-летие со дня дуэли Лермонтова — год развала Советского Союза… Так вот, именно в этот год, в июле мы собрали со всего мира членов российской ветви рода Лермонтовых, которые приехали к нам в гости. Мы впервые увидели своих родственников. До этого было довольно сложно говорить о том, что ты принадлежишь к дворянскому роду, который имеет свои ветви через эмиграцию по всему миру. К нам приехали гости из Бразилии, Соединённых Штатов, Франции, Люксембурга. Это было для нас открытием самих себя — в себе. Именно в тот момент началось создание Ассоциации «Лермонтовское наследие» как общественной организации, мы были одной из первых организаций в то время. Мы побывали в усадьбе — ведь всегда было известно, что Середниково это мемориальное, культовое место в Подмосковье, связанное с именем Лермонтова. И эта общественная организация, президентом которой меня выбрали, решила взять усадьбу на попечение. Более того, нас еще пригласили в Министерство культуры Советского Союза и сказали: «А не могли бы вы пойти на такую жертву и начать заниматься этим…»

— Значит это вам предложили — заняться восстановлением Середниково?

— Да. Это был еще Советский Союз, это была государственная программа по сохранению исторического наследия, это были деньги. И нам сказали: «Там всего-то надо 30 миллионов рублей, мы по этой программе их вам выделяем, вы становитесь хозяевами усадьбы и развиваете её примерно как Ясную поляну».

— И после этого, через год, Советского Союза не стало…

— Начался 92-й год, мы согласились и взяли на себя эту ношу, а ситуация совершенно изменилась, Советского Союза нет. И понадобилось уже не 30 миллионов рублей, а 30 миллионов долларов для того, чтобы всё это восстановить. Понятно, что таких денег ни у кого не было, благотворительные средства в таком размере тоже невозможно было себе представить, и вот тут началась эпопея, как я называл, нашего «романтичного капитализма» — когда мы думали, что всё это можно сделать. Ирина Антоновна из семьи Тыжновых, членов нашего рода из Зеленограда, самоотверженно бросила свою работу — она в то время работала преподавателем — и стала исполнительным директором в Середниково, начала его восстанавливать. А я занимался тем, что добывал средства. Но делать это уговариванием «дайте нам денег» оказалось непродуктивным. Тогда начался и мой бизнес-процесс, я стал заниматься зарабатыванием средств в области атомной энергетики, и практически все последние годы, начиная с 1992 года, всё, что было заработано, вкладывал в Середниково. При этом менялись правовые формы, связанные с нашим отношением, как общественной организации, к объекту культурного наследия федерального значения. С 1995 года действует наш договор аренды памятника федерального значения, и по этому договору мы восстанавливаем и реставрируем усадьбу.

Владельцы на 49 лет

— Многие считают, что вы хозяин, что вы приобрели усадьбу в частную собственность.

— Есть два понятия: хозяин и владелец. Мы — владельцы на правах аренды.

— Аренды на 49 лет, из которых уже прошло 15, как я понимаю?

 — Да, уже много прошло лет, но к сегодняшнему моменту законодательство опять изменилось. Два года назад был принят закон, по которому разрешена приватизация, в том числе и федеральных памятников, но она никак не начнётся в силу разных нормативно-правовых проблем. Если говорить об этом подробнее, то ситуация такая… Понимаете, иметь в собственности старинную усадьбу XVIII века, которая состоит из 16-ти старинных зданий с гигантскими коммуникациями, с парком в 100 гектаров, тремя мостами уникальной архитектуры, лесом — представьте себе, сколько нужно средств на то, чтобы всё это хотя бы восстановить. А теперь, в рамках нынешнего законодательства представьте, какие налоги на собственность собственник должен будет платить.

— У вас стоит вопрос, нужно ли это вам?

— У нас не стоит вопрос о собственности с точки зрения действующего законодательства — это немыслимо. Сегодня законодательство позволяет общественным организациям иметь такие объекты в бессрочном безвозмездном пользовании. Нас больше всего устраивает именно этот вариант. Потому что, если представить себе, что эта усадьба будет выставлена на торги, и кто-то её на аукционе приобретёт, то сколько же нужно будет получать доходов, чтобы заплатить хотя бы налоги — я уж не говорю про содержание, реставрацию. То есть, как нещадно надо эксплуатировать усадьбу, чтобы отбить такое количество средств! Мы, понимая это, категорически против этого варианта приватизации такого рода объектов. Середниково — вообще уникальная усадьба в Подмосковье, одна из полутора тысяч подмосковных усадеб, которая сохранилась во всей своей инфраструктуре, со старинными зданиями, центральным ядром, конным двором, скотным двором и парком. Это всё в ландшафте, который был создан под эту усадьбу её первыми хозяевами — и пруды, и острова. Когда меня спрашивают «А где же у вас музей?» — я отвечаю «Сама по себе архитектура усадьбы — уже музей!». Ведь ничего подобного уже нет, это всё совершенно уникальное, подлинное явление. И нам удалось всё-таки получить усадьбу, несмотря на то, что там был полный разгром из-за расположенного в ней противотуберкулёзного санатория, который, кстати, только год назад окончательно передал нам здание и выехал.

— Куда выехал противотуберкулезный санаторий?

— Ему дали место. Ещё в 1995 году было постановление главы администрации Московской области о выводе санатория и постепенной передачи зданий нам. Год назад нам передали восемь зданий. Вообще-то говоря, уже 10 лет они отреставрированы и открыты для широкого круга посетителей. Но представьте себе, как это было — когда одна часть усадьбы отреставрирована, и мы приглашаем туда экскурсии, а другая часть используется туберкулёзным санаторием. Приходилось ставить заборы, огораживать, делать вид, что мы туберкулёзников к себе не пускаем. И как нам надо было пережить это, когда я сказал семье: «Мы переезжаем в туберкулёзный санаторий». На нас смотрели как на ненормальных :)

— Да, ведь вы фактически живете в усадьбе, и за свои собственные деньги начинали реставрировать… санаторий?

 — Да, причем реставрация на свои деньги и то, что усадьба является государственной собственностью — это ещё один вопрос, совершенно не разрешённый. Вроде, в законодательстве написано, что ты, вкладывая деньги в реставрацию, можешь их зачесть в счёт аренды будущих периодов. Но, если посчитать арендную плату и те деньги, которые уже вложены — примерно около 3 миллионов долларов за всё время — то это можно зачесть уже на несколько поколений вперед. Эта неурегулированность остаётся до сих пор. Поэтому, когда мы говорим о том, кто мы такие — да, мы владельцы на правах аренды, нас это абсолютно устраивает. Наиболее оптимальный вариант это аренда усадьбы нашей общественной организацией, которой её передадут в безвозмездное пользование. В этом случае предусматривается, что если государство разрывает договор, то компенсируются затраты, произведённые на федеральную собственность. И я хочу успокоить наших слушателей в главном вопросе — что «усадьбу Лермонтова выкупят…». Её невозможно выкупить. Её можно было бы выкупить, когда шли нечестные, так называемые «чековые» аукционы, которые разбазарили всю собственность государства. Но в тот момент появились мы и просто своим присутствием защитили усадьбу. А сегодня представить себе стоимость этой территории и её легальную покупку невозможно. И слава Богу. Мы этим довольны. Мы не претендуем на эту собственность, кроме как на её восстановление и предъявление людям этого уникального явления — усадебного комплекса во всей его полноте. Ведь усадьба в русской культуре была совершенно невероятным явлением. Вся русская культура и её люди вышли из усадьбы. Они там воспитывались в детстве, они там собирались, обменивались своими мыслями, сочиняли музыку — вспомните историю. Нет ни одного из живших в усадьбе, кто бы не был проникнут духом создания человеком-хозяином полностью самодостаточной среды. Говорят, что человек должен на земле устроить «образ и подобие» божественного мира — так вот усадьба была именно таким образом в русской культуре. Сегодня она, как явление, практически утрачена. Сегодня разваливаются десятки тысяч усадеб. Единственные живые усадьбы — это государственные музеи-заповедники. Слава Богу, что государство их поддерживает, но это уже не усадьбы, это музеи. Я пою хвалу моим коллегам — и Володе Толстому, и Александру Шолохову, и Василевичу — но это уже музеи, это некая мемориальность. А наша усадьба — это жилой дом, это жилые флигели, в которых можно остановиться, в которых можно пожить и встретиться с привидениями, почувствовать дух…

— В усадьбе есть привидения?

— А что это за усадьба, в которой нет привидений? Конечно, есть! :) По «Мистическому каналу» очень часто показывают сюжет о том, как мы рассказываем, как и где они появляются.

— Каково вам жить в музее, в который постоянно приезжают туристы? Как относится к этому ваша семья?

— Семья моя в усадьбе не живёт. Моя дочь, которая восемь лет была исполнительным директором, сейчас живёт в Зеленограде, и внуки мои тоже. Я представляю её ощущения, каково это, «жить на работе»… вот представьте, что вы живёте в своём офисе :) У нас есть ещё сын, он с семьёй тоже живёт отдельно, у него дом в Видном. В усадьбе, «на работе», мы с женой живём вдвоём. Это судьба — я уже не понимаю, как может усадьба жить без того, чтобы там был хозяин. Это наша жизнь. Работа — и есть жизнь, жизнь — это работа. Но это такая творческая работа, в которой ты созидаешь нечто необычное. Потому что каждый день мы выходим на «центральное ядро» усадьбы и поражаемся красоте, меняющемуся миру, и каждое мгновение по-своему совершенно немыслимо… Уже насколько лет у нас работает Лермонтовская школа воспитания красотой — мы привозим студентов и даём им возможность целый день пожить в усадьбе. Это потрясающее впечатление. Мы вообще не ожидали такого

. — А откуда студенты?

— Из МИФИ, там у меня друзья, я очень тесно с ними сотрудничаю. Студенты, заканчивая вуз, пишут, что самым ярким впечатлением за время учёбы были уроки в Середниково. И сейчас такие уроки продолжаются. Середниковская среда, как мы её называем, в своё время собрала наших виднейших учёных. У нас была потрясающая первая конференция — «Время, Красота, Интернет» — на которую приехал один из авторов интернета Роберт Кайо из ЦЕРНа (Европейского Центра ядерных исследований), с которым мы дружили, а также директор Института философии академик Стёпин, Сергей Петрович Капица, Сергей Павлович Курдюмов, директор академического института. Все вдруг вокруг Середниково поняли, что это — середина земли русской, и она продолжает оставаться в своей подлинности… к которой я и зеленоградцев приглашаю прикоснуться.

— Я знаю, вы собираетесь сделать лицей на территории усадьбы…

— Да, мы хотим сделать русский лицей, нам передали для этой цели здание. Традиционная русская усадебная культура, как я уже говорил, должна стать неким дидактическим материалом — сама усадьба, ее среда. Нет ничего лучшего для воспитания молодых людей.

— Это будет лицей гуманитарного направления?

— Он будет двунаправленный. У нас усадьба Лермонтова и Столыпина — поэтому лицей будет гуманитарно-государственного направления.

Непрерывная война

— Пока мы не ушли далеко от официальных тем, немного хотелось бы обсудить неприятный вопрос. В декабре 2009 появились сообщения о рейдерских захватах территории усадьбы Середниково. Усадьбу не получилось продать целиком на аукционах, и теперь её пытаются растащить на маленькие части?

— Совершенно верно. Знаете, нам повезло с тем, что ещё в 1992 году постановлением главы администрации Московской области был утверждён проект зон охраны памятника. Зона охраны памятника — это особая территория, которая используется только в соответствии с назначением, заложенном в этом проекте. Территория зоны охраны делится на территорию самого памятника (118 гектаров — усадьба, парк, мосты, пруды, реки, озёра) и на охранную зону памятника (150 гектаров). А вся остальная территория делится на зону охраняемого ландшафта (леса, поля, луга и никакой застройки) и зону регулируемой застройки (деревни, и в пределах границ которых можно вести застройку, но только в соответствии с генпланом). Всё это время, примерно с 1995 года, у нас идёт непрерывная война из-за того, что эти земли хотят использовать. В зонах регулируемой застройки здания «вылезают» за нормативы по этажности и по площади. По нашим оценками, к концу 2009 года незаконно застроены примерно 100 из 1500 гектаров тех территорий, которые в соответствии с проектом для этого не предназначены. Примерно 70 гектаров леса вырублено — это роскошный лес, который вообще нельзя тронуть, нельзя вырубить ни одного дерева в соответствии с регламентами. Мы не смотрели на всё это просто так, у нас есть громадные тома переписки, по каждому нарушению мы возбуждали судебные процедуры, по некоторым случаям приняты судебные решения. Но, как правило, всё это так затягивается…

— И такие судебные решения не реализуются?

 — Ну например, есть у нас домик напротив храма Алексия Митрополита: ещё пять лет назад было судебное решение о его сносе. Через три года, когда срок истекал, мы выяснили, что судебный исполнитель, который надзирал за этим, доложил, что всё снесено, и дело отдал в архив. А дом продолжает стоять. Нам присылают ответ: «Извините, ничего не можем сделать, судебный исполнитель уволился, дело отправлено в архив». Ничего более циничного… Ну, мы к этому привыкли, потому что были готовы. Понимаете, какая ситуация: в законодательстве есть мера уголовного наказания за разрушение национального достояния, но это может быть штраф в 100-200 тысяч рублей. И гораздо проще понести эту меру, чем отказаться от своих намерений насчёт этой земли.

— Вы были готовы к тому, что всё останется как есть?

 — Мы думали, что всё равно это начнётся — и посёлок Речник тому яркое свидетельство. Как-то у нас началось в одно время с ними, но я вас могу уверить, мы не синхронизировали наши действия. Для меня отправной точкой явилось то, что в сентябре 2009 у нас проходила конференция по государственно-частному партнёрству в сохранении объектов культурного наследия.

— Государство всё-таки является для вас партнёром по финансовым вложениям в усадьбу?

 — Могу уверить, в нашем случае — нет. Конференция была как раз о том, как сделать, чтобы государство стало партнёром. Частных партнёров у нас много, это отдельная тема. Я считаю, что государство самоустранилось от наведения порядка на своей территории. Казалось бы, что проще — дать людям возможность реализовывать то, что они делают ради наведения порядка на твоей земле. Нужно «провести уборку» в партнёрстве государства и человека, который активен… Не все активны, но у нас предприниматель — это, наоборот, субъект, которого нужно уничтожить со стороны власти. То есть партнёрство одностороннее. С памятниками та же ситуация. Меня просят: «Вы сагитируйте за государственно-частное партнёрство». Моя агитация такова: «Ни в коем случае не соглашайтесь, всё равно обманут, всё равно сделают что-нибудь не так». Так вот, на этой конференции был председатель комитета по культуре Государственной Думы Г. И.Ивлиев, я ему показал, что происходит. А происходить стало невероятное: прямо через территорию самого памятника, где уж вообще ничего нельзя трогать, стали копать канаву и прокладывать электрический кабель от одного коттеджного посёлка до подстанции. Никакие воздействия органов охраны на процесс не влияли. Ещё один факт. Господин Гущин, солнечногорский военный прокурор, на могиле своего отца на старинном кладбище рядом с храмом Митрополита Алексия, которое не может использоваться как кладбище, строит склеп невероятных размеров и высотой двадцать метров, что категорически запрещено. Я понимаю сыновние чувства господина Гущина, но с точки зрения памятника… Представьте: стоит храм старинный 1693 года, а рядом — склеп Гущиных примерно такой же высоты и размера на снимке. А происходило это так: когда только начали строить склеп, его фундамент, мы пригласили органы охраны памятников (у нас это министерство культуры Московской области, Росохранкультуры), показали им это — «Остановите!» И вот, пока они что-то делали (или только делали вид, что делали) — здание склепа уже стоит. И дальше, представьте себе, какие страдания должна пережить та же семья Гущиных, если на их могиле будет сноситься этот склеп. Я не представляю, как это… Но в то же время, я не представляю, как люди из органов, которые должны защищать закон, всё это делают. Таких нарушений, как я сказал, уже много. И эта безнаказанность, бессмысленность, циничность органов власти и приводит к тому… В конечном итоге ведь что решили сделать? Решили просто взять и отрезать от территории зоны охраны примерно 600 гектаров — то есть почти половину — и сделать их доступными под застройку. Это те поля и луга, усадьбы, в которых жили соседи Столыпиных, куда Лермонтов приезжал со своей бабушкой к брату, откуда приезжала Катенька Сушкова…

— А в каком состоянии сейчас эти окрестные усадьбы? Там ещё что-то осталось? Я сама была только в Середниково…

 — Они все в жутком состоянии. Есть ещё Большаково, осталось место, где была эта усадьба, некоторые здания там сохранились. Конечно, усадьба в Середниково сохранилась феноменально. Тем не менее, если сама территория, среда усадьбы вдруг на 600 гектаров уменьшится — сюда подойдут дороги и застройки. Представляете, во что превратится тогда наш изумительный парк и всё остальное? Это катастрофа. И тем более катастрофа, что мы сейчас готовимся к 200-летию Лермонтова, которое будет в 2014 году… Я уже говорил, что круглые даты у Лермонтова — очень символичны для России.

— Значит, в 2014 году нас тоже что-то ждёт? :)

— Что же нас ждёт кроме Олимпиады? :) Так вот, появляется новый проект уменьшения зоны охраны. Причём, этот проект с колоссальным административным давлением прошёл практически все инстанции, дошёл до правительства Московской области, которое в декабре 2009 поставило все согласующие подписи и должно было принять новый проект по зоне охраны. «Собственник любых шести соток сегодня может урезать национальное достояние»

— Но этот проект уменьшения зоны охраны пока не принят?

— По нашей информации, на заседания правительства этот вопрос не выносился. Не выносился, потому что в тот момент я вынужден был отправить открытое письмо Президенту и сделать открытое обращение к прокурору, в котором перечислил конкретные нарушения, которые являлись преступлениями, и которые этот проект фактически закрывает. Он легитимизирует все эти преступления. Оказалось, что такое возможно. Причем, оказалось, что можно разработать новый проект зон охраны без нашего участия как главных владельцев и как пользователей этого мемориального места. То есть, фактически, собственник любых шести соток сегодня может заказать и отрезать что угодно, согласовав это в необходимых инстанциях. Конечно, с моей точки зрения, это сговор на разных уровнях органов власти. Ведь в этом проекте не одна подпись — все должны были его согласовать и, закрывая глаза, пропустить это.

— Это яркий пример к разговорам о коррупции.

 — Конечно, здесь не без коррупции… а какая может быть мотивация у людей, которые принимают такое решение? Тем не менее, я всем рассказываю о совершенно невероятном историческом факте: дорога из Зеленограда, которая должна была идти в Москву — эта дорога идёт мимо кладбища в районе Малино, по четыре полосы в каждую сторону — упирается в никуда. Потому что она подошла к границе охранных зон памятника, и её не разрешили дальше строить. Несмотря на то, что были проекты, были деньги…

— Интересно, ведь как раз оттуда, [с незаконченной трассы у кладбища Рожки] зачастую зеленоградцы и добираются до усадьбы Середниково — на велосипедах, например. Действительно, выглядит удивительно, когда большой проспект просто обрывается в лесу.

— Да, вот такая история. Есть ещё масса таких историй начала 90-х годов, когда дороги обрывались на границах зон охраны. Сегодня же — цинизм и полное безразличие к наследию. Для меня это, конечно, вызов… У нас отняли прошлое и обманули нас; отнимают настоящее, обманывая; во время приватизации отняли собственность. Но когда дело доходит до нашего национального достояния и начинается урезание охранных территорий… Я призвал президента и премьера ввести прямое правление. Потому что я представляю себе, что происходит на территории России, если здесь, где все директора музеев-заповедников, все мои коллеги, ведущие учёные в России, занимающиеся памятниками, поддержали меня, директора и члена федеральных комиссий — и всё равно этот документ цинично проходил инстанции.

— Скажите, поддержала вас церковь? На вашей территории ведь находится и старинный храм…

— Мы к церкви не обращались. Мы в хороших отношениях с настоятелем храма, отцом Алексеем. Конечно, церковь, с моей точки зрения, могла бы сыграть более жёсткую роль, например, в вопросе использования этого старинного кладбища. Потому что у нас есть Закон о кладбищах, и захоронения сейчас вокруг церкви незаконны с точки зрения действующего законодательства… Понимаете, как только мы где-то начинаем кривить душой в отношении законодательства, это безразличие приводит к тому, что появляется такой Гущинский склеп. Если одно возможно, то почему другое невозможно?

Около каждого отдыхающего милиционера не поставишь

— Насколько усадьба открыта для зеленоградцев? Многие ездили купаться на пруд в Середниково — он сейчас открыт? Все знают парк Середниково, прекрасные мосты, которые пока не ремонтируются. Что произойдёт с ними?

— Сейчас пруд закрыт… льдом :)

— Кажется, одно время всё обносили забором?

 — Да. Обносили забором, но не парк, а территорию памятника в 118 гектар, которую, как мы подписали, мы охраняем. Это стало необходимо потому, что, не охраняя эту территорию, мы получали машины, мотоциклы, костры, палатки, вывороченные камни из старинной лестницы под костры. Нельзя около каждого отдыхающего летом поставить милиционера. Где вы видели национальный парк, который был бы ночью открыт? Мы парк на ночь закрываем, оставляем только проход для местных жителей из Лигачёво в Мцыри. Вот для чего нужен забор, и мы его будем обязательно ставить, и пруд будем защищать. По поводу пруда: летом он открыт всегда, причём на ночь мы закрываем только ту половину пруда, которая относится к усадьбе, со стороны лестницы — часть пруда со стороны речки открыта. Но есть законодательство о местах для купания. Для того, чтобы нам использовать пруд как место для купания, мы должны его оборудовать — получается, за свой счёт, для купания двух тысяч человек в день, которые к нам приходят. Но мы не в состоянии это сделать. Мы несколько раз обращались к местной администрации: «Если хотите, чтобы здесь было место для купания — нужно потратить деньги, чтобы устроить всё по всем нормам». Поэтому с правовой точки зрения пруд как место для купания мы не предлагаем. Понятно, что все приходят и купаются, но это дикий пляж, и мы снимаем с себя ответственность за это. Хотя нам хотелось бы, чтобы пруд стал высокоцивилизованным центром для купания.

— Значит вы не против купания в пруду Середниково? Можно в нём купаться?

— Можно! У нас там десятки родников, чистейшая вода, пруд проточный. Просто нужны средства для обустройства. Пользуясь случаем, обращаюсь к партнёрам, которые бы могли оборудовать пруд под цивилизованное место купания.

— На территории усадьбы ведь есть и родники. Один буквально над прудом — это вы его обустроили?

 — Да, и это ещё одна наша головная боль. Мы подсчитали, что сейчас, в зимний период, около 500 жителей из окружающих деревень и дачных посёлков приходят и набирают там воду. Там прекрасная вода и родник — но это один из десятков родников, у нас их очень много. Оборудован только один родник, и его все используют.

— А что с мостами в парке усадьбы?

— Понимаете, за всё время существования мы не получили ни копейки от государства на реставрацию — к вопросу о партнерстве. Мы могли бы получить, если бы это был памятник федерального значения, и он был бы в собственности федерации. Но сейчас 258-й закон, который предусматривал разделение государственной собственности на федеральную и региональную, фактически застопорил решение этого вопроса. Область просила передать этот памятник в свою собственность, а поскольку этого разделения не произошло, собственность не ушла из федерации и не попала в региональную. И федеральный бюджет не может нас финансировать по закону, а у области нет на это денег — да и не было никогда. Поэтому наша позиция такая: мы вкладываем деньги в здания, которые используются. Но чтобы отреставрировать мосты, пруды и парк, нужны колоссальные средства, и они должны идти от государства. Сегодня мы надеемся все-таки добиться, чтобы усадьба была в федеральной собственности, чтобы федеральный бюджет мог легально финансировать её. Тем более, что сейчас готовится постановление правительства о праздновании 200-летия Лермонтова. Мы надеемся, что в рамках этого постановления мы получим бюджетное финансирование и к 2014 году приведём всё в надлежащее состояние, как культурно-туристический центр. Это наша мечта — восстановить все экстерьеры такими, какими они были в ХIХ веке, а внутри всё приспособить под современное использование, кроме главного дома, где у нас проведена высококлассная реставрация под конец ХIХ века. И она сегодня привлекает, по нашим оценкам, 15 тысяч экскурсантов в год. Хотя экскурсии у нас по записи. На сайте www.serednikovo.ru есть все наши координаты, по которым можно позвонить и записаться на экскурсию. Открытое посещение у нас только по выходным, две свободные экскурсии в главный дом в определённое время. Вход в парк бесплатный, парк открыт всегда, кроме ночи. Елена Панасенко