| загрузить файл со звуком (20027 кб) |
— Расскажите немного о себе, о своём опыте яхтсмена и путешественника.
— Мой опыт в парусном спорте составляет около 35 лет; я занимаюсь им ещё со школы, правда, с перерывами. В настоящий момент я являюсь яхтенным капитаном. В прошлом году сходили вчетвером под парусом в Антарктиду. За сто лет мы были единственными сделавшими это россиянами.
— За целый век?..
— Да. Я узнал об этом только в этом году, это мне рассказал Федор Конюхов. Он меня и пригласил в свою экспедицию как капитана. Я не ставил перед собой цели добиться каких-то рекордов, просто были внутренние порывы.
— Вы давно живёте в Зеленограде?
— Я учился в Одессе, рядом с морем; окончил политехнический институт. Я физик, моя основная специальность — ядерные станции и установки. В Зеленограде я с 1990 года.
— В Зеленоград переехали и работали на предприятии?
— Да, по этой причине. Работал на предприятии... пока оно не разрушилось.
— Какие профессиональные разделения существуют у яхтсменов?
— Парусный спорт разделяется на две большие части. Первая — непосредственно спортивная, профессиональная, то есть олимпийские классы. Они включают в себя девять или десять классов маленьких яхт. Вторая часть — это крейсерское плавание, когда экипаж или один человек уходит далеко от берега. Я занимаюсь крейсерскими яхтами. В студенческие времена занимался виндсерфингом. Есть разряд кандидата в мастера спорта, и сейчас для души остались эти увлечения.
— Когда вы переехали в Зеленоград, где вы тренировались?
— В районе аэропорта Шереметьево достаточно много яхт-клубов. Например, Хлебницкий затон. И вполне хватает возможностей заниматься яхтой, приём очень хороших.
— Некогда возле деревни Пятница был яхт-клуб, вы там бывали?
— Лет десять назад, когда он еще был открыт, когда земля была ничья, и можно было спускаться к озеру, я тоже там тренировался. Сейчас я каждый день тренируюсь возле Шереметьево, в яхт-клубе «Авангард».
— Расскажите подробнее о вашей экспедиции в Антарктиду.
— Она была в январе-феврале 2009 года. Мы шли под парусом, и дошли до
Напомню, континент Антарктида открыли Лазарев и Беллинсгаузен в 1820 году. Погодные условия там за двести лет не изменились. Можно только поражаться героизму этих людей, которые почти полгода там провели, не имевших ни соответствующей одежды, ни питания.
— Там очень холодно?
— Температурный рекорд на планете принадлежит Антарктиде; там минус 89С. Но мы, конечно, в такие места не попадали. Нормальная температура на воде была ноль — плюс четыре. Опять же, мы не полярники, мы яхтсмены. Мы ходили между льдами; холодно было от ветра, а не от температуры. Там очень сильные ветра. Есть пролив между Южной Америкой и Антарктидой — пролив Дрейк, названный в честь капитана Дрейка, английского пирата, которому королева присвоила титул лорда. По карте это район
— Какова была цель нынешней экспедиции, к мысу Горн?
— Мыс Горн для моряка — это, наверное, как для альпиниста Эверест. Это еще выше. По всем погодным условиям, за исключением кислородного голодания на восьми километрах на Эвересте, это самое неблагоприятное место на Земле. Простой пример: после открытия Магелланом и Дрейком пролива из ста судов, которые пытались обогнуть мыс Горн, сделать это удавалось только пяти. Девяносто пять судов погибали или не могли пройти. Сложность прохождения определяется многими факторами. Главное, конечно, погодные и географические условия: глубина океана с пяти километров поднимается где-то до ста метров, и волны просто начинают неистовствовать.
Фёдор уже шесть раз обошел мыс Горн, я — три, но проходили мы с моря. А как там вблизи?.. Фёдор решил отдать дань погибшим морякам, поклониться этому месту. И возникла идея попасть на мыс Горн и поставить православный крест погибшим морякам. Не только русским, всем морякам, потому что все моряки в одинаковых условиях.
Федор — художник, совершенно неординарный человек. Мы начали ее воплощать эту идею. От замыслов до воплощения прошло, наверное, месяцев восемь.
— Эти восемь месяцев ушли на подготовку и собственно экспедицию?
— Не каждая лодка способна выдержать этот маршрут. Федор переписывался со своим другом, американцем Скипом Новаком, который тоже неоднократно ходил вокруг света. Нашлась подходящая лодка. Лодкой мы называем парусники. Яхтой обычно называют судно с мотором и без мачт. А по-английски sailing boat — «парусная лодка».
Нашлись люди, которые хотели это сделать, которые всю жизнь мечтали побывать в этом месте.
— А крест, который вы установили на мысе, вероятно, большой? Его специально для этого изготовили?
— Фёдор сделал его сам. Нельзя сказать, что в составе нашей экспедиции были только верующие люди, но отдать дань погибшим товарищам — а я считаю всех моряков своими товарищами — для каждого было не зазорно.
— Этот крест был освящен в церкви?
— Святейший Патриарх дал благословение на установку креста. Никаких религиозных разногласий не было. Чили — католическая страна, но они настолько тепло отнеслись к нашему желанию... Поверьте, военные моряки там просто плакали. Там маленькая католическая часовенка стоит, и мы там и поставили крест; в другом месте он не устоит, просто сдует ветром.
— Расскажите о вашем маршруте, начиная от Москвы.
— Дорога достаточно долгая, около 20 тысяч километров, если по карте. Из Москвы мы вылетели в Мадрид, из Мадрида — в Сантьяго, из Сантьяго — в Консепсьон, из Консепсьона — в Пуэрто Монте, из Пуэрто Монте — в Пунто Аренас, из Пунто Аренаса — в Пуэрто Вильямс. Пуэрто Вильямс считается самым южным городом на Земле; он на 57 градусе южной широты. Город с населением полторы тысячи человек. Там находится небольшая военная база береговой охраны Чили. Оттуда у нас был старт. Это объяснялось тем, что наше судно находилось в самой благоприятной точке, откуда можно делать попытку обогнуть мыс Горн. Почему попытку?.. Потому, что с нами были люди, которые два или три раза не могли это сделать; погода им не позволяла. А там все очень строго. Никаких причалов возле мыса Горн нет. Это такая скала, где-то 600 метров высотой.
— Там же остров?
— Да, остров Горн. Там находится маяк, двое военных моряков, на вахте по полгода, и вертолетная площадка, с которой, в крайнем случае, эвакуируют.
— На самом острове Горн кто-нибудь живет?
— Нет. На этих островах вообще никто не живет. Там жить просто невозможно. У нас можно жить на Чукотке, Камчатке, даже на Северном полюсе можно жить, а там нельзя. Там только единичные проходящие суда.
— Вы волновались, пока шли под парусом?
— Да, я сильно волновался. Это большой животный страх. Человек никогда не сможет победить волны, точно так же, как ветер. Всегда приходится искать какой-то компромисс: где-то больше ветра, где-то меньше воды. Еще древние моряки говорили: «Нет ни одного вида деятельности человека, в котором бы сочетались сразу две стихии». Может быть, кроме пожарных, но у них это длится достаточно быстро. Человек не может победить волны, если они по двадцать метров.
— Что позволило вашей команде обогнуть мыс Горн, что вообще нужно для подобной успешной экспедиции?
— Я считаю, что для успешной экспедиции нужна, во-первых, хорошая подготовка: уверенность, что мы это сделаем, что мы будем действовать в согласии с природой, учитывать все моменты. Плюс отличная экипировка, плюс очень дружный состав, отличные человеческие отношения. Работа и дисциплина, вот так я бы сказал. То, что мы это сделали, — это показательно. Не каждому это удается. Русским морякам это вообще не удавалось.
— А какие-то непредвиденные, экстремальные ситуации в экспедиции случались?
— Для моряка вообще трудно найти непредвиденную ситуацию, потому что принцип морской практики — делай так, как будто уже совсем плохо. То есть ты всегда готов к самому худшему. Всякие ситуации были... Естественно, поднимать парус тяжело. Парус поднимают два человека почти целый час.
Экстремальное произошло, когда мы только поставили крест. Погода нам позволила подойти к берегу, мы погрузились в резиновые лодки — они по-нашему называются «тузики». В «тузике» четыре человека. Яхта в это время маневрирует на месте, ожидает нас. Мы высаживались с острова на яхту, я был последним. Тут подул очень жесткий ветер, где-то сорок пять узлов; умножайте примерно на два, получаем скорость 90 километров в час. Попробуйте при 90 км/ч на машине высунуть руку или голову в окно. Вот приблизительно такое усилие. Если учесть, что на площадь одного главного паруса около 300 квадратных метров, то это огромное давление. И сразу начался шторм. Но нам «дали» три часа времени, когда светило солнце и чуть-чуть шел дождик, чтобы мы смогли сделать то, что хотели. Я ожидал, что будет хуже.
— Вы познакомились с Федором Конюховым в этой экспедиции?
— До того мы были знакомы опосредованно. Я знаю американца Скипа Новака, владельца лодки «Пеладжик Аустралис»; мы знакомы уже много лет. Это первый американец, который возглавил первый парусник в Советском Союзе, участвовавший в международной кругосветной гонке Whitbread 1989 года. Таких опытных моряков, которые могли бы ходить по таким просторам, в СССР не было, поэтому он и стал капитаном. В те времена я уже работал по специальности, но поддерживал связь со своими друзьями-спортсменами. Был жесточайший отбор на эту лодку. Как-то тогда все перезнакомились и связь продолжалась. Позже Скип Новак решил пройти путем в Антарктиду. Он построил одну маленькую лодочку; телекомпания «Дискавери» снимала пятичасовой фильм об этом путешествии. После этого, учтя все слабые моменты подготовки этой лодки, построили большую, двадцать шесть метров, — «Пеладжик Аустралис».
Все знаменитые яхтсмены между собой тесно общаются; это родственные души. И вот каким-то образом Федор вышел на Скипа, потом он вышел на меня, и мы объединились.
— Каковы ваши впечатления от общения с Федором?
— У меня самые светлые впечатления. Исключительный человек. Есть некоторые моменты, с которыми я за свою тридцатилетнюю практику не сталкивался, которые мне были непонятны. Как можно идти в одиночку на яхте и не спать? Как не есть — понятно, как не пить — тоже понятно. Продукты кончились — человек может тридцать дней не есть. Без питья тяжелее. Но в тех широтах можно дождевой воды попить. А как без сна? Если в сутки человек не поспит восемь часов, ему становится не по себе, а если он не поспит три дня, он может умереть; организм должен восстанавливаться. У Федора же не прогулочные походы, они рекордно скоростные. При этом все время надо смотреть за снастями, за курсом, выполнять какую-то работу.
День и ночь дует ветер, шторма. Если мы выходим в сороковые широты, спускаемся ниже, то там практически все время дует ветер. Почему все гонки проводятся в тех широтах? Потому что это не зона затишья, это не пляж, где можно загорать. Начинается работа. Так вот, для того, чтобы справляться с этой работой, нужна подготовка. Если мы имеем в виду режим нон-стоп, и на судне человек один, то надо учиться спать. Федор на протяжении шести лет учился у тибетских монахов спать особым образом. Это очень сложно. Он объяснял этот способ: человек садится на стул, берет ложки или вилки в руки, на уровне рук ставит две тарелки. Когда человек засыпает, у него мышцы расслабляются, ложки падают на тарелки, раздается звук. Надо поймать ложку или вилку в последний момент и зацепить.
— Получается, он учился не спать.
— Спать по пять-десять секунд в минуту.
— Экспедиция — это очень масштабное предприятие. Кто её финансирует?
— Ничего не финансируется, мы это делаем сами. Раньше я думал: «Как же так, никто не поддерживает...». Но вот когда я читаю книги про мореплавателей... Всегда так происходило. Некого обвинять. Нужны достаточно большие средства.
— Допустим, государственного интереса в таких экспедициях нет, но, возможно, они могут заинтересовать частные компании, частных лиц?
— Наверное, могут. Я этим вопросом не занимался. Я занимаюсь тем, что я сам зарабатываю себе деньги на свои экспедиции. Три-четыре раза в год я выхожу в море. Есть латинская поговорка — Navigare necesse est, что означает «плавать в море необходимо».
— Вы планируете еще какое-то совместное путешествие с Федором Конюховым?
— Да, планируем. Я не буду рассказывать, какое, чтобы не сглазить.
Юлия Кравченко