Недавно в издательстве АСТ вышла книга «Уходили из дома. Дневник хиппи» Геннадия Авраменко — известного фотографа, колумниста журнала «МК-бульвар», и в недавнем прошлом жителя Зеленограда. Мы побеседовали с Геннадием об этой книге, о «системе» — своего рода объединении и движении хиппи, о том времени, когда будущий автор был известен как Ринго Зеленоградский.

Послушать (22:20)

загрузить файл со звуком (15709 кб)

— Геннадий, почему вы решили написать книгу?

— Дело в том, что книга была написана еще в 1992 году, когда я был хиппи и тусовался по планете. Я в какой-то момент решил заняться таким, казалось бы, девичьим занятием — ведением дневника. Я не знаю, зачем я это начал делать. Но взял тетрадку в 96 листов и начал туда записывать ручкой, той, которая была в наличии, — красной, зеленой, черной, синей, а иногда и карандашом, — какие-то свои мысли, и даже не столько мысли, а бытовуху какую-то. «Проснулся, пошел туда-то, с кем-то встретился, что-то вспомнил». Записывал, записывал, исписал две тетрадки, прошло полгода, ну и, к сожалению, перестал записывать, потому что надоело. Несколько лет назад мы сидели с другом, Димой Сосновских, — это тоже зеленоградский человек — у меня на даче, он сказал: «Слушай, давай-ка ты все это набьешь, потому что это интересно, то время...»

Я сел за компьютер, все это переписал. С намерением выложить это потом в Живой Журнал. Дима всё это прочитал и сказал: «Не-не, дружище, давай-ка мы выпустим книжку». Я тогда внимания не обратил, но постепенно довел этот дневник до ума. И предложил издательству. А издательство сочло это интересным и выпустило книгу.

— Вас звали в системе Ринго Зеленоградский, откуда взялось это прозвище?

— Я начинал хипповать с тусовок на ВДНХ, на Стреле, там праздновались все дни рождения участников группы «Битлз». Все клички были предельно простые — Джон, Джордж, Пол и Ринго. Так как я начал учиться играть на барабанах, я и стал Ринго. А Зеленоградский — потому, что там было еще несколько Ринго: Ринго Перовский, Ринго Марксистский... Я стал Ринго Зеленоградский, по месту жительства.

— А сколько вы прожили в Зеленограде?

— Я родился в Зеленограде, в 1973 году, и прожил до 2001 года. Сейчас там живет моя мама, я к ней регулярно приезжаю. Я жил в 9 микрорайоне.

— В Зеленограде были хиппи, какая-то местная тусовка?

— Несмотря на то, что Зеленоград такой удалённый район Москвы, хиппи здесь тоже водились. На самом деле их было немного, всего пять человек. Сейчас я вспомню, пожалуй, только Джошуа из, кажется, 11 микрорайона, Костю Зеленоградского из 10-го. Ну вот и всё, память подводит, больше никого не помню. Но были всегда и какие-то панки, и какие-то прихиппованные личности типа Андрюши Жукова, полупанка-полухиппи.

— Вы общаетесь с этими людьми?

— Нет. К сожалению, связь практически полностью потеряна. Есть несколько человек, которые хиппи не являлись. Но я общаюсь с людьми не по принципу — хиппи он или нет.

— Зеленоградские хиппи, вероятно, ездили тусоваться в Москву?

— Да. Все садились на электричку или на 400-й; предпочитали, конечно, электричку, потому что в ней можно было не платить деньги за проезд. И все ездили, конечно. Примечательный Костя Зеленоградский был очень общительным человеком и не любил жить один. Он специально приезжал в Москву, на «Пушку», «в трубу», в переход поземный, либо «на Гоголя», на Арбат, и просто искал иногородних людей, которым негде переночевать. У хиппи существует институт «вписки» — это когда люди, приезжая в незнакомый город и имея некоторое количество адресов и телефонов, могут позвонить и сказать: «Привет, я такой-то, мне твой адрес и телефон дал такой-то человек, можно у тебя переночевать?». И, соответственно, едут туда ночевать. Костя уникален был тем, что сам приезжал в Москву и искал людей, ходил и говорил: «Кому вписаться, люди, кому негде переночевать?» И там, естественно, люди общались, пили портвейн...

— Вы говорите о начале 90-х, о тех временах, когда у неформальных людей уже не было инцидентов с милицией?

— Нет, с милицией были проблемы всегда, и в 90-х тоже. То есть, конечно, милиция уже не стригла людей, не била за внешний вид, но периодически придиралась. Человека, который хотел как-то выразить свой протест, например, пройтись в метро босиком, практически всегда забирали и держали в отделении; иногда били. На Арбате часто подходили милиционеры и просто говорили: «Что-то вас, ребята, тут много, давайте-ка, валите отсюда». Ну, пинали, в общем, достаточно беззлобно, но... Могли поймать на трассе, когда человек ехал куда-то автостопом. Милиция, особенно не в России, а в каких-то дружественных республиках типа Украины или Беларуси могла, конечно, поймать, остановить, задержать, продержать полдня просто ради интереса, пошмонать, вдруг что-то найдут. В Прибалтике полиция очень настороженно относилась.

— В Прибалтике?.. В которую хиппи 70-80-х ездили часто, и называли это «поехать в Европу»?

— Я имею в виду 1992-93 год, когда Прибалтика уже отделилась, ввели визы, пока еще местного значения. Да, тогда полиция не любила, особенно русскоязычных.

— А как к вам относились гопники?

— Неприятностей от них было гораздо больше, чем от милиции. Уже на излете было знаменитое движение «люберов», но они всё же еще были. Не настолько организованные группы, но, тем не менее, они были, состояли из наших ровесников, то есть 16-17-18 лет. Они приезжали просто размять кости на безобидных хиппи, но частенько получали отпор, что, собственно, описано у меня на первых же страницах книжки. Они подходили, отбирали значки какие-то, деньги (но какие там деньги были?..). Были так называемые «казанские группы» — очень хорошо организованные зверские граждане, про них тоже у меня есть некая запись. Они были очень жестокие, они ездили, путешествовали, как и мы, — в электричках, не автостопом, конечно. Такие банды на электричках. Я помню, они однажды приехали в Зеленоград. Я, правда, при этом не присутствовал, мне рассказывали, что местные наши ребята собрались очень быстро и буквально запихнули их обратно в электричку, и они поехали дальше. Или это были «любера»... но в любом случае была такая история, когда весь Зеленоград собрался, и этим гопникам даже не дали выйти из электрички.

— Кого вы имеете в виду, говоря «весь Зеленоград»?

— Раньше были такие битвы «район на район»... «Девятый на третий», «девятый на восьмой» и так далее; все эти карикатурные вещи: «Ты из какого района?», — тогда существовали. И когда прошел слух, что зеленоградских едут бить «любера», Зеленоград забыл свои распри, и молодежь высыпала на платформу Крюково и отбилась; запихнули их в электричку и отправили дальше. А хипанов всю жизнь все пинали. Иногда мы тоже собирались и давали отпор. На Гоголях в 1993 уже ни один гопник не рисковал подойти.

— Геннадий, вы носили длинные волосы, клеша, фенечки, как положено хиппи?

— Да-да, это непременный атрибут! Волосы росли тяжело, но росли. Фенечки, хайратнички, клешеные джинсы, купленные на Тишинке за три рубля, — это, конечно, всё было. По внешнему виду был на пять баллов.

— Когда вы шли вот так в Зеленограде, какова была реакция прохожих?

— Я был в таком возрасте, что, в общем-то, было всё равно. Реакция была несколько удивленная, наверное. Но в Зеленограде проблем никаких не было. У нас же, в общем, мирный город.

— В системе были только хиппи или разные люди?

— Слово «хиппи», на самом деле, многозначное. У хиппи принято говорить: «Мы не хиппи», — настоящий хиппи себя хиппи не назовет, то есть это какие-то условности и глупости. «Хиппи» — это просто определение. Многие люди, которые были в системе, участвовали во всех движениях, во всех тусовках, посиделках, списках, путешествиях, — и они говорили: «Мы не хиппи». Я даже не знаю, как это выразить...

— Спрошу иначе — в вашей книге, помимо интересного описания путешествий, например, есть и критические моменты, рассказы о мелком воровстве, «кидалове» в этой среде. То есть в этой центровой системе были самые разные люди — ну, банальные фарцовщики, например. Как вы сейчас вспоминаете эту среду?

— Конечно, людей интересных, пытающихся найти себя, там было больше. Там были и, как сейчас бы сказали, бомжи. Просто бомжи понимали, что если прикрываться какими-то светлыми идеалами, гораздо больше вариантов засесть у кого-нибудь на флэту и многозначительно молчать — их никто не тронет и не выгонит. Были и просто какие-то ворюги, которые притворялись хиппи, но их было немного, потому что воровать-то у хиппи было особо нечего. Все немножко таскали, то есть считалось не зазорным стащить буханку хлеба в магазине, потому что очень хотелось есть. Не считалось зазорным что-то украсть именно у государства, но украсть у друга — это, конечно, было кошмаром. И если человека ловили на этом, то о нём начинала идти молва, и больше никто и никогда его никуда не вписывал, и из всех тусовок его старались гнать. Максимум, что позволялось, это горбушку хлеба у друга отрезать в пещере, потом ему об этом сказать: «Не смог удержаться, прости».

— Всё, что написано в вашей книге, правда, или всё же есть моменты художественного вымысла?

— Всё абсолютная правда, это же дневник. Всем недоверчивым я просто могу показать рукописный текст, и по качеству страниц, ветхости бумаги и детскому почерку можно будет понять, что это действительно писалось тогда. Сейчас нашлась такая девочка, Львенок, с которой мы тусовались на Мангупе. Она в Бресте живет, книжки там пока нет, и она спрашивает: «А ты написал о призраках?» Я говорю: «Написал!», — а я уже не помню, была ли она в курсе,... я в себе это держал, потому что прекрасно понимал, что мне никто не поверит. Мы поболтали, я ее вспомнил, и она рассказала, что она не верила мне около месяца, пока призрак не пришел к ней; они, по-моему, даже пообщались. То есть я об этом совершенно забыл, но она это помнит. Можно было списать видения на употребление некоторых веществ растительного происхождения и алкоголь, но это не так, потому что она практически ничего не курила и не участвовала в наших распитиях, просто потому что она была еще маленькая, ей было 16 лет.

— А все, кто были постарше, употребляли?

— Ну, конечно, курили... Это была очень легкая крымская трава, которая помогала нам расслабиться и что-то, может быть, понять.

— С теми людьми, из системы, вы сейчас общаетесь?

— Круг общения полностью сменился. Мы общаемся с некоторыми персонажами, описанными в книжке, причем с некоторыми дружим, но они уже давно не хиппи. Они все занимаются какими-то гражданскими делами, у всех семьи, охота, дом, дача, мобильный, песцовая шуба :).. И все с ностальгией вспоминают то время.

— Вспоминают с ностальгией, но давно выбрали конформистский путь?

— Сейчас такая жизнь, как была в начале девяностых, на обломках империи, уже невозможна. Уже просто невозможно вот так поехать автостопом... То есть можно поехать автостопом, но при этом доехать до Крыма не за сутки, а, думаю, за неделю. Потому что институт бесплатного подвоза людей, по-моему, умер. Невозможно жить на том же Мангупе, потому что там ходят егеря, лесники, которые гоняют людей, тех, кто живёт в пещерах.

— В Коктебеле теперь тоже так?

— Наверное, приезжают люди и «дикарями» живут на пляжах, всё как прежде, — но это уже не то. Люди уже приезжают с неким бэкграундом, заработанными в Москве деньгами, а не так, как мы приезжали, — вообще без денег. И зарабатывали там сдачей каких-то бутылок, подработкой у местного населения. Дров принес, тебя накормили, и, может быть, дали денег. Сейчас все приезжают с деньгами, снимают домики, вспоминая, видимо, как оно всё было раньше.

— Вы продолжаете путешествовать, ездить по любимым местам?

— К сожалению, путешествовать получается уже по экзотическим странам. И проще слетать в Париж, чем доехать до Крыма. Сейчас я на майские планировал поехать на Мангуп, но, к сожалению, совершенно ничего не получается. Какие-то бытовые дела заедают.

— Существует ли новое поколение хиппи, из рожденных в конце 80-х-начале 90-х?

— Я не знаю. Их, наверное, сложно назвать хиппи, потому что все-таки происходит трансформация определения «хиппи». Реалии сегодняшней жизни таковы, что, думаю, можно назвать человека хиппи, если он надел на себя атрибутику и хотя бы пытается путешествовать электричками или автостопом, пытается жить в неком отрыве от реальности в тех же пещерах или на пустынных пляжах, пытается думать, пытается размышлять... Я думаю, что их можно назвать хиппи. Скажем так, хиппи, которые были в семидесятых, те старые «олдовые» парни и герлы, которые сидели на Гоголях, — они нас не считали хиппи, они считали нас «пионерами». В принципе, так оно и было. Так же и я прихожу первого апреля на Гоголя и вижу — это пионеры. Не пионеры, наверное, но — они уже другие. В семидесятых были одни хиппи, в восьмидесятых были совершенно другие хиппи, в девяностых были мы. Все меняется. Я думаю, что в каком-нибудь 2050-м тоже будут хиппи, но они будут также отличаться от нас.

— А вы сейчас слушаете «Битлз», у вас длинные волосы?

— Волос у меня практически не осталось. Я бреюсь наголо, просто потому что выпали волосы, выпали! Может, из-за того, что они были длинные, как раз они и выпали. Я сейчас совершенно бритый. Конечно, я слушаю «Битлз», конечно, я слушаю старую музыку — Led Zeppelin, Deep Purple, The Doors, — всё то, что я слушал раньше.

— Где можно увидеть вашу книгу?

— В московских книжных магазинах — «Москва» на Тверской, «Дом книги» на Новом Арбате, во всех «Домах книги», в магазинах «Буква». В Зеленограде, насколько я знаю, есть магазин «Буква», думаю, что и книжка там есть.

Юлия Кравченко / фото: Илья Легостаев