В студии Zelenograd.ru специалисты межрайонного центра «Дети улиц», начальник отдела ювенальных технологий Валентина Соколова и юрисконсульт Андрей Зайцев. Вместе с ними мы разобрали несколько острых ситуаций, связанных с реализацией прав ребенка, родителей и общества в процессе воспитания. Некоторые из этих ситуаций обсуждались на форуме портала, другие стали известны из городских новостей и обращений граждан в префектуры.

Послушать (17:50)

загрузить файл со звуком (12M)

Ситуация 1. Дети курили в школе и попали в отделение милиции

 — Первая ситуация совсем недавняя: старшеклассники курили в школе, администрация школы вызвала по этому поводу милицию, которая увезла детей в отделение. Родителей при этом не было. Я не знаю, были ли при этом представители школы. Как эта ситуация должна была правильно развиваться — с юридической, с психологической точки зрения?

А.З. — Я попробую прокомментировать. Школа — это учреждение, там действует устав. Курение — это дисциплинарный проступок. Если в уставе прописано, что при дисциплинарном проступке в первую очередь должны быть уведомлены родители, тогда в соответствии с уставом должны были пригласить родителей. И естественно администрация школы виновата в том, что она обратилась в милицию. Если же такого в уставе школы нет, то действительно за подобный дисциплинарный проступок могут вызвать милицию, отвезти детей в отделение, и уже милиция обязательно должна в первую очередь уведомить законных представителей детей. И собственно к ним-то вопросов никаких не должно возникнуть, потому что они находились в трезвом состоянии.

 — Значит, в данном случае это уровень школы и не более того? Если бы дети, например, напились и буянили, тогда это абсолютно «милицейский» вопрос?

А.З. — Это вопрос ответственности. Это дисциплинарный проступок, и в принципе, по большому счету, нужна ли была тут милиция вообще? Я помню, был случай, когда несовершеннолетние дети пытались проникнуть в бассейн МИЭТ, чтобы просто искупаться. Их пригласили к охране, вызвали милицию, и прямо на месте ждали родителей. Но я думаю, стражи правопорядка на вполне законных основаниях могут задержать детей до приезда родителей, чтобы разобраться с вопросом.

 — А может ли милиция вообще что-то делать с ребенком, какое поведение для неё правильно? Обязательно ли уведомлять родителей? Можно ли ребенка перевозить куда-то? Например, родитель работает в Москве и не может приехать прямо сейчас, а ребенка забирают и увозят…

А.З. — В законе четко написано, что если ребенок несовершеннолетний, родители должны быть уведомлены. Но срок уведомления законом не определен. И, возможно, некоторые по-своему могут толковать эту норму.

 — Значит, родители не обязательно должны быть уведомлены до задержания детей в отделении милиции? Можно уведомить их и через сутки?

А.З. — Я думаю, что логика законодателей исходит из того, что родитель должен быть уведомлен сразу. Если ребенок попадает в некую ситуацию — законных представителей уведомляют сразу, чтобы решать вопрос дальше, составлять протокол об административном правонарушении или еще что-то. Если ребенок в нетрезвом состоянии, то он должен до полного вытрезвления находиться в милиции. Но вообще практика показывает, что родителей уведомляют сразу, и они приезжают, если есть возможность. А если нет возможности приехать, ребенка держат до приезда родителей.

 — Если ребенок находится в отделении милиции — его забрали туда из школы или с улицы за какое-то нехорошее поведение, родителей уведомили, они приехали — родители имеют право забрать ребенка? Они же не лишены пока родительских прав. Они могут сказать: «Отдайте нам нашего ребенка немедленно»?

А.З. — Да, они могут забрать ребенка.

 — Им не имеют права отказать?

В.С. — Ребенка забирают после окончания всех мероприятий, подписания всех протоколов.

 — А эти мероприятия могут проходить долго?

В.С. — Это зависит от того, сколько человек в них участвует, и что совершил ребенок.

Ситуация 2. Ребенок угрожал ножом в школе и был изолирован в больнице

 — Вот другой пример [обсуждение в форуме]: ребенок в школе, по словам администрации, якобы угрожал в шутку или всерьез ножом своим одноклассникам. Позвонили родителям, сказали: «Приезжайте, забирайте своего ребенка». Родители были в Москве, приехать оперативно не смогли, а когда приехали, ребенка уже забрали из школы. В итоге он оказался в тушинской больнице, в инфекционном отделении. И родители его очень долго не могли оттуда забрать, виделись с ним буквально через стекло. Они не были лишены родительских прав, но получали потом разрешение в органах опеки и попечительства на то, чтобы забрать своего ребенка,. Что было правильно или не правильно в этой ситуации?

А.З. — Семейный кодекс указывает на то, что родитель имеет право требовать возвращения своего ребенка от любого лица. За приоритет берутся права ребенка. Если родители не лишены родительских прав, если объективно не существовало угрозы здоровью ребенка или угрозы какого-то психологического давления при нахождении его с родителями — если этих факторов не было, и его держали в этом реабилитационном центре на каких-то других основаниях, тогда я думаю, что администрация этого центра поступала как-то неправомерно. Потому что родители — это первые люди, которые имеют доступ к своему ребенку, если они сами не несут для него угрозы.

 — Значит, если не возбуждено, скажем, уголовное дело, если ребенок в адекватном здоровом состоянии, если родители нормальные-то они могут приехать и потребовать забрать ребенка?

В.С. — Здесь вопрос немного в другом. Если ребенок якобы угрожал ножом окружающим — он был опасен для окружающих. По международной классификации болезней номер 10, к которой мы присоединились несколько лет назад, человек может быть госпитализирован в случае, если он опасен для окружающих либо опасен для себя, может себе навредить — это суициденты и социально опасные люди. В данном случае мы не знаем, каким был психический статус ребенка, в каком состоянии он находился. Если его госпитализировали — скорее всего, у медиков были основания для этого. И из этой больницы врачи, как правило, не имеют права отпустить пациента, не проведя исследований. Потому что в этом возрасте такое поведение — это прецедент, достаточно явно говорящий либо о сильном стрессовом состоянии, сильном эмоциональном возбуждении, либо о заболевании. И в том, и в другом случае, общество должно быть уверено, что ребенок не совершит подобные вещи сразу же после того, как его родители заберут его из больницы.

 — Значит, в этом случае был как раз приоритет прав ребенка, просто врачи хотели разобраться, в каком он состоянии?

В.С. — В этом случае была защита его здоровья и защита здоровья тех детей, которые были вокруг него, если на самом деле в его руках было холодное оружие. На самом деле мы не знаем всей истории… Я думаю, что врачи не возвращали его родителям, пока он не прошел осмотр специалистов, способных оценить его психический статус.

Ситуация 3. Плохой уход и обращение с детьми видят окружающие

 — Третья ситуация [обсуждение на форуме], которая знакома, наверное, многим родителям, особенно молодым. Представьте себе: выводят они своего ребенка гулять на улицу, а бабушки на детской площадке или на лавочке у подъезда говорят: «Ой, что же это ваш ребенок так плохо одет? Он же замерзнет? Почему вы о нем так плохо заботитесь?» И затем эти бабушки, например, могут позвонить в милицию или в органы опеки и попечительства и пожаловаться, что родители плохо следят за ребенком. Причем, иногда сама ситуация выливается в конфликт, потому что молодые мамы говорят «Не указывайте нам, мы лучше знаем», а бабушки обижаются. Как здесь правильно поступать родителям и как правильно поступать представителям общественности, соседям, которые видят неадекватное, с их точки зрения, поведение? Например, я на улице вижу, как мама кричит на двухлетнего ребёнка и шлепает его по попе. Я же не буду ей делать замечание? Может мне тоже надо в милицию позвонить по этому поводу? Если мне кажется, что такое поведение ненормально — что мне делать?

А.З. — Тут вопрос к законодательству: где можно ограничить в правах или лишить прав родителей. Есть строгий перечень недопустимых действий, за который нельзя заступать, и который исходит все-таки из человеческой логики: это грубое отношение к ребенку и т. п. Если мы действительно видим какую-то грубость, нечеловеческое отношение, какие-то из ряда вон выходящие вещи — например, ребенка держат в холодных условиях, избивают или спаивают — логично, что надо уведомить соответствующую структуру или сделать замечание. Да можно даже и просто так уведомить, сказать, что вы видели, даже может быть преувеличить… в основном я думаю, что так и бывает. Тогда в эту семью придет соответствующая комиссия, которая проверит условия проживания и скажет, например: «Ну что же ребенок в такой тонкой курточке? Да вы что?» И все-таки тут срабатывает в первую очередь человеческий фактор. Родители скажут «Мы нормальные родители», и на какой-то договорной основе они, собственно, и разойдутся. Когда семья действительно алкоголизирована или явно неблагополучна, с отклонениями — это сразу видно, и, как правило, такая семья уже состоит на учете соответствующих учреждений.

 — Могут ли разные представления о воспитании, об образе жизни вызвать непонимание между органами опеки и родителями? Ведь есть молодые 20-летние родители, а представители органов опеки — люди, как правило, старшего возраста, им лет 40–50.

В.С. — Там есть специалисты разного возраста и жизненного опыта. Это, как правило, очень квалифицированные люди, имеющие большой опыт работы в этой сфере и специальное образование. Когда мы сталкиваемся с этими органами, мы обычно довольны их работой, там очень компетентные специалисты.

А.З. — Кроме того, в законе написано: каждый родитель сам выбирает, как воспитывать своего ребенка, это его первое право. Главное, чтобы это не разрушало какие-то нравственные стереотипы ребенка, чтобы нормально проходило духовное воспитание. Если родитель скажет, например, «Иди работать в стриптиз-бар»-то это уже негативное воздействие на ребенка. Но формы воспитания родитель выбирает сам.

 — Нет четко прописанного детального регламента, что является нарушением — плохая одежда, подзатыльник ребенку и т. п.?

А.З. — Вообще, во многих школьных уставах написано, что ребенок должен ходить в школу чисто одетым и опрятным, значит, это может являться каким-то прецедентом. Есть отдельные нормы по медицинской или по образовательной линии, которые, может быть косвенно, но диктуют некоторое воспитание. Есть минимальный уровень требований к гигиене, к здоровью, к нормальному содержанию ребенка, к его питанию, к какому-то психологическому воздействию. Но строгой инструкции тут нет и не может быть, да и давать её родителям — противоречит законодательству. Все-таки это вопрос частного случая или решения суда и соответствующих структур.

 — Должна быть такая инструкция, четкий регламент? Например, чтобы в школе точно знали, когда они должны сообщать в органы опеки о каких-то отклонениях, и что точно является отклонением, а что нет?

В.С. — Вы знаете, в школах хорошо отработаны эти механизмы: есть администрация школы, педсовет, куда входит психолог, социальный работник, заместитель директора по воспитательной работе. Как правило, детей из неблагополучных семей, за которыми недостаточный надзор родителей, видно в классе: у такого ребенка может быть плохое здоровье, или он нарушает школьную дисциплину, опаздывает, пропускает уроки без видимых причин, ходит неопрятным и немытым, в рваной одежде. Такой ребенок сразу попадает в поле зрения и психолога, и социального работника, и классного руководителя. Эти люди в комплексе имеют право выйти в семью, провести обследование семейных условий, могут поставить вопрос о постановке его на учет в комиссию по делам несовершеннолетних и защите их прав, имеют право написать заявление в милицию с просьбой проверить условия проживания. То есть, в принципе, это компетентная команда, которая защищает интересы ребенка.

 — Знаете, я вспоминаю эпизод из фильма «Семнадцать мгновений весны», когда радистка Кэт рожает ребенка, и врачи понимают, что она русская. Одна другой говорит: «Вы позвоните в гестапо или это сделаю я?» У них даже не возникает вопрос «звонить или не звонить?» — у них есть инструкция. Они увидели некое отклонение, пункт 28 инструкции — «позвонить в гестапо», и они звонят. Это уже слишком?

А.З. — Все-таки есть формально-юридическая сторона и есть воспитательная, профилактически-реабилитационная, психологическая сторона. Ставка больше делается на общее комплексное воспитание общества, чтобы оно хотело и было готово заботиться и следить. Просто писать инструкции никто не собирается, это не нужно и недейственно, невозможно формально что-то обозначать. Нет, общество само должно захотеть работать в каком-то направлении, и тогда уже это оформится в соответствующей инструкции, законодательной инициативе.

 — По многим СМИ проходила информация о том, что во всех школах Москвы и Зеленограда появятся уполномоченные по правам ребенка. Что вы об этом знаете, чего ждать родителям? Мы до эфира говорили о том, что это вопрос Департамента образования. Но как вы со своей стороны участвуете в этой работе?

А.З. — Вообще, для того, чтобы с ребенком проходила надлежащая комплексная и полная работа, этот ребенок должен быть во внимании на нескольких уровнях, начиная со школы. Для этого должен быть достаточно большой укомплектованный штат и какая-то инфраструктура в школе, чтобы предупреждать преступления, урегулировать конфликты. Будет ли создана эта инфраструктура — вопрос, действительно, не к нам, а к системе образования. Мы пока не знаем, это не в нашей компетенции.

Читайте также первую часть интервью, которая была посвящена теме ювенальных технологий и перспективе введения в России ювенальной юстиции.