Бахыт-КомпотВикипедия: "Бахыт-Компот — советский и российский музыкальный коллектив, лидером которого является Вадим Степанцов. Тексты песен нередко эпатируют вкус обывателя".Звуки.ру: "В 1989 году выпускник Литературного Института им. М.Горького, будучи на отдыхе на Озере Балхаш, при непосредственном участии поэта Константэна Григорьева родил нетленные произведения "Девушка по имени Бибигуль", "Анархистка" и, безусловно, эпохальное творение "Пьяная, помятая пионервожатая". "Бахыт" на казахском означало ни что иное, как - счастье, а "компот" стал символом эклектичного смешения стилей и музыкальных направлений, глубоко пронизанных стёбно-интеллектуальным, извращённо-возвышенным юмором и цинизмом. Годом же ранее Вадим Степанцов во время исторической встречи в ресторане ВТО с Виктором Пеленягрэ подписали манифест, возвещавший о рождении новой литературной субстанции - "Ордена Куртуазных Маньеристов". Сайт Ордена куртуазных маньеристов: "Вадим Степанцов - Великий Магистр и основатель Ордена куртуазных маньеристов в 1988. Любимые поэты - Ронсар и Абай Кунанбаев (последнего читает в подлиннике). Создатель и бессменный солист скандально известной вандал-рок-группы "Бахыт-Компот". Отзыв знатока: "Стихи шкодные. Играют хорошо. Вечные пацаны :)" |
Из разносторонних описаний группы "Бахыт-Компот" и её лидера вопросов к Вадиму Степанцову родилось достаточно – и он ответил на них в интервью для читателей Zelenograd.ru:
– Первое, что встречаешь о вас в интернете, в Википедии: "Тексты песен нередко эпатируют вкус обывателя". Артист, эпатирующий публику – подарок для журналиста, а вы сами как к журналистам относитесь?
– Как ко всем жителям земли, как к любым представителям любой профессии – вполне лояльно. Всех люблю: милиционеров, журналистов, шпионов, чекистов. Все мне дороги и любы!
– С чекистами тоже приходилось встречаться?
– Да, мы выступали даже у них.
– По вашим текстам есть впечатление, что вы в детстве были эдаким Вовочкой, который между чтением Пушкина писал на заборах. На самом деле было как?
– На самом деле в моей семье была среда поколения "физиков и лириков", которые собирали книжки. А та среда, которая меня окружала в моём шахтерском городке (город Узловая Тульской области – Zelenograd.ru) – это были дети деградирующих угольных посёлков, и это всё как-то сочеталось. Дома я жил одной жизнью, а с пацанами совершенно другой – ходили, хулиганили, на танцах дрались, самогон пили… на кладбищах… в Пасху… собирались и пили. Ну всякое вот такое. Вот эта двойственность, наверно, и породила ту самую эпатажную лирику, которая во мне живёт.
– Вы из семьи физиков?
– Я из семьи инженеров – интеллигенции, которой положено было в те времена собирать художественные книжки в больших количествах.
– В Зеленограде тоже живут "дети физиков"...
– Да я знаю, мы были здесь, но достаточно давно, кажется, в начале 2000 года. И у меня брат здесь учился, в МИЭТе, но он был двоечником здесь, а потом пошёл по моим стопам и поступил в Литинститут, правда, на переводческое отделение.
– И это собирательство книг привело вас в конце концов в Литературный институт?
– Ну, в итоге, да – тот заряд, который мне дали родители, неблагополучная их жизнь плюс огромный книжный шкаф :)
– Как Литературный институт относился к творчеству, подобному куртуазному маньеризму?
– Куртуазных маньеристов я придумал, уже выйдя за порог Литинститута. И, скажем так, то, чем я занимаюсь сейчас, и то, чем я занимался до 1988 года, до создания Ордена, оно по духу ближе друг другу, чем первые годы Ордена куртуазных маньеристов с этими вымышленными персонажами, маркизами в беседках, красными каблуками, дуэлями и... легкомысленными куртуазными победами. Сейчас антураж другой – современный – у наших поздних стихов, не только моих, но и стихов моих бывших товарищей по Ордену. Мы ушли в современность от этой вымышленной утопии, которая ориентировалась на эти "буколические" стихотворения 18-го века. Но при этом мы оставили бесконечную погоню за удовольствиями, гедонизм в его наивысших проявлениях. И интерес ко всем проявлениям любовного чувства.
– Гедонизм с годами не ослабевает?
– Не ослабевает. Но как-то... стынет жар в крови, и приходится всё чаще не распыляться, а отдаваться прекрасному полу по любви – это я так говорю, чтобы нецензурно не выражаться.
– А ваша семья к такому гедонизму как относится? Или она как раз в центре его?
– Моя семья... моя семья – это некая другая, параллельная реальность, которая мне тем и дорога. Моя жена бесконечно одобряет моё творчество, но... не знает о моих похождениях, скажем так. Догадывается, но не знает. Я не даю ей повода расстраиваться.
– Киберманьеризм – он сейчас всё еще есть?
– Нет, это был временный этап, он отразился в сборнике "Услады киборгов" и "Песни сложных устройств". Я это нафантазировал, но как-то дальше мы не пошли. Энтузиазма не хватило.
– Чем-то это "Все мы немного киборги..." напомнило митьков и фантазии о людях-грибах. "Ленин был гриб…". Вы с митьками как-то пересекались, есть что-то близкое?
– Нет, про то, что Ленин был грибом – это такой интеллигентский гон. Мы не занимались гоном никогда, у нас все произведения прозаические и поэтические – конкретные: если лирика, то лирика, если сюжетные, то они очень внятные и последовательные. А это "гонево по укуреву" - это не наша стезя. Но про грибы – это Курёхин. Что касается митьков – то с Дмитрием Шагиным мы дружим давно и крепко. В своё время он меня заставил бросить пить. К сожалению, я больше шести лет не выдержал состояния абстиненции, но эти шесть лет мне дали возможность передохнуть, осмотреться вокруг и что-то сделать с моим музыкальным творчеством, чтобы как-то утвердиться на сцене.
– Откуда восток у группы – и "Бахыт", и родилось это всё на Балхаше, и пишут, что вы "читаете в подлиннике Абая Кунанбаева"?
– Это шутка, конечно :) На самом деле, казахский язык выучить, наверное, было бы достаточно просто, если бы я там жил. Но я там не жил. Я приезжал к маме на каникулы в Узбекистан, когда был подростком – она там жила и работала какое-то время. Но, к сожалению, в советские времена отношение пришлого населения к аборигенскому было очень неправильно-презрительное, к их языку, культуре. Преподавалось это всё спустя рукава, и отсюда пошли постперестроечные перекосы. Я сейчас жалею о том, что я вот как-то в юности там не зацепил всего этого. Но у истоков группы был мой товарищ Константэн Григорьев - уроженец Казахстана, поэт куртуазного направления, который недавно умер. С ним мы, собственно, и начали это, как бы шутя, а потом уже в Москве всё обросло какими-то музыкантами, помощниками, которые помогли нам сделать первые шаги.
– Когда-то вы выступали, и гонораром было пиво. Сейчас вы продаёте коллекционные диски. Ваша публика изменилась соответствующим образом? Вы сами изменились?
– К сожалению, не очень. Хотелось бы измениться, как-то плотно встать на коммерческую лыжню, накатанную такую. Но не получается. Приходится постоянно сворачивать с проторенных путей и открывать новые тропы. Например, сегодня я прослушал наш альбом десятилетней давности – "Бог, клубника и павлин", давно не слышал, и поразился, насколько это актуально и свежо звучит до сих пор, и как это революционно звучало тогда. И мало кто его оценил, за исключением может быть каких-то редких гурманов типа журнала "Fuzz". Вобщем, мы опять идём впереди планеты всей, только окольными тропами.
– Кто-то вам близок из сегодняшних групп, кто занимается примерно тем же самым?
– Мы сейчас очень дружим с ярославской группой "Мамульки бэнд" и, более того, мы с ними затеяли, начиная с середины апреля мини-тур по городам срединной России. И я думаю, что это будет интересно всем людям, которые придут на наши совместные концерты.
– Вы себя к неформату, к андеграунду относите?
– Получается, не я отношу, а жизнь. Получается, что мы и есть андеграунд, "топ" андеграунда, "вершина лондонского дна".
– А какой жанр - ваш, или сложно с этим?
– Сложно, потому что мы очень эклектичны. Встречают-то, вобщем, по одёжке, а одёжка в данном жанре – это музыкальный "подклад". Хотя для меня важнее всё-таки слово, и для большинства слушателей, которые как-то тянутся к "ржаному русскому слову" - важен прежде всего словесный посыл. Но как-то так получилось в нашей стране, что мейнстрим образовали группы с очень предсказуемой музыкой, предсказуемым текстовым посылом, как правило, очень плаксивым и маловразумительным. Вот эти какие-то жалобы не пойми на кого, на Конституцию, на духов тьмы и вселенского зла – вся эта невнятица и косноязычие, оно, к сожалению, стало мейнстримом. Были редкие прорывы, когда людей по ошибке допускали к радиоэфиру – в своё время это было с Ляписом Трубецким, потом со Шнуром. С нами такого не случилось. Но тем не менее, наше направление безбашенного и очень весёлого и внятного по посылу рок-н-ролльного хулиганства существует. И жизнь продолжается :)
Елена Панасенко
Zelenograd.ru благодарит администрацию клуба "Ковбой" за помощь в организации интервью.