Зеленоградец Федор Рытиков, певец-самоучка, в одночасье стал известен миллионам телезрителей после участия в грандиозном проекте Первого канала «Голос». Кроме того, он вице-чемпион чемпионата мира по караоке, участник проекта НТВ «Большая перемена». Обладатель мощного и одновременно мягкого тенора, исполняет мировые классические и эстрадные хиты, итальянскую классику, народные песни. При этом Федор Михайлович — врач-гастроэнтеролог с 30-летним стажем. Он работал в Московском НИИ педиатрии и детской хирургии, медицинском центре Управления делами президента, поликлинике №105, а сейчас — врач семейной клиники «Детство Плюс».

В беседе с корреспондентом «Зеленоград.ру» Федор Рытиков откровенно рассказал о своём участии в «Голосе», певческой карьере и медицине. Первая часть нашей беседы — о музыке, вторая — о профессии врача.

Формат шоу «Голос» подразумевает прослушивание вслепую — когда человека слушают, не видя его. Если голос нравится, члены жюри — «наставники» — нажимают кнопку и поворачиваются к поющему. Когда пел Федор Рытиков, Александр Градский, Пелагея, Дима Билан и Леонид Агутин внимательно слушали, двое заносили руку над кнопкой. Но — не нажал никто. А когда повернулись, наговорили комплиментов. Градский: «То, что голос имеет место быть, не обсуждается. То, что этой ноты не было никогда, но вы решили её впендюрить, чтобы показать, кто эти ноты имеет, — это я обожаю». И неожиданное — «Не переношу итальянские песни на русском языке. Надо было петь по-итальянски, не валять ваньку, вы сформированный артист». Пелагея: «Вы в театре поете?» Градский: «Это сто процентов». Рытиков отвечает: «Я врач из Зеленограда».

После этого жюри выглядело потерянным. «Я был убежден, что вы солист какой-то оперы… Вы нас убили», — сказал Градский. «Простите нас», — извиняется Пелагея.

— Как вы решили участвовать в «Голосе»?

— Пришел один мой приятель, очень известный в медийном пространстве человек, и уговорил меня. «Слушай, ты знаешь, что будет шоу «Голос»?". «Знаю, но мне-то что?» «Иди». «Я-то какое отношение имею к шоу-бизнесу?» «Иди, иди, иди».

Я заполнил на сайте анкету, отправил две своих записи, затем пришло приглашение на первичное прослушивание.

— «Скажите, девушки» из репертуара Лемешева — это был ваш выбор?

— Я бы в жизни эту песню не стал петь. Уже пять лет прошло — прикидываю, могу ли я рассказать…

— Это какая-то тайна?

— Мы там подписывали соглашение о конфиденциальности. Поэтому всё не расскажу. Я бы, конечно, выбрал другую вещь. Я же постоянно занят, мне некогда что-то учить, специально готовиться к шоу. Но мне сказали: «Надо».

— Члены жюри иногда поворачивались к людям, у которых не было такого голоса, диапазона, выраженной индивидуальности, как у вас. Мне показалось, что они не знают, что с вами делать. У них был несколько растерянный вид.

— Поражение всегда переживаешь тяжело. Последняя нота — самая противная, когда ты осознаешь, что сколько ты ее ни тяни, а эти паршивцы не поворачиваются. Классическое «до», все правильно, а хочется им сказать всё, что думаешь в этот момент. Я очень несдержанный и взрывной человек, темперамент южный. Но врачебная специальность научила меня держать удар и лицо, когда надо. Вы не поверите, сколько было случаев, когда очень достойно поющие люди просто не попали в эфир.

— По телевизору показывали далеко не всё?

— Это, наверное, треть или пятая часть того, что было на самом деле, это выборка, монтаж. Поэтому и последовательность нарушена.

— Вы недели две были хедлайнером Первого канала, сюжет был красивый.

— Да, Федор Михайлович Рытиков «светился», как будто он на работу не ходит. Мне все звонили и говорили: «Ты опять поешь».

За день до того, как проиграть, я пришел на сценическую площадку и почти весь день съемок «слепых прослушиваний» простоял в проходе — смотрел на лица судей и на выступающих. Смотрел и анализировал, что я могу сделать, чтобы пройти дальше. И я понял, что я не пройду.

— Почему?

— А я видел, к кому поворачиваются, к кому нет. Вот буквально так, как вы сказали — есть голос, но не знают, что дальше делать с ним.

Там были ребята — классические певцы, очень хорошие. Когда их обсуждали, говорили: «А зачем вы сюда пришли, что вам здесь делать? У вас и так все хорошо». На самом деле, это противоречило самому заявленному духу этого шоу.

— «Мы ищем таланты»?

— «Нам неважно, сколько вам лет, нам не нужна ваша внешность, нам нужен только ваш голос!». Да, я возрастной, я вам уже не подхожу, я имею лишний вес и не очень сценичен. Но вы же заявили, что вам нужен мой голос, и я пришел, потому что я прочитал именно эти слова.

Но когда я стоял и смотрел на то, что происходит, то понял, что все немного не так — не поворачиваются «просто на голос». Мы же видели все время оценки Александра Борисовича, он угадывал, какого цвета волосы, длина ног, возраст…

— Предположу, что Градский действительно может многое сказать о человеке, не видя его, просто по голосу. Но были странные моменты.

— Да, были. Но это неважно. Я понял, что в любом случае «вылетаю» и подумал: «Но хоть что-то я могу сделать, чтобы хотя бы не зря постоять не сцене?» Я смотрел на реакцию проигравших, понял ошибки, которые они совершали. И я их не совершил.

Задача телевидения — считывать эмоции и показывать их в эфире. Эмоциональная составляющая победителей прекрасна, все сияют, все здорово. А эмоции проигравшего — далеко не все покажут в прямом эфире. Я не буду называть ребят, которые стали хорошими вокалистами и шоуменами, но в «Голосе» не прошли. Они прямо со сцены говорили жюри всё, что думали.

— Был же еще один участник, военный, который тоже пел «Скажите, девушки». Удивительно, что Градский в вашем случае отпустил реплику по поводу исполнения итальянских песен на русском, а в его случае промолчал. И при этом всё равно было много комплиментов в ваш адрес.

— Потому что я просчитал, как надо себя вести, вот и все. Когда последнюю ноту спел — разочарование безумное, буря эмоций, и я себе говорю: «Федя, улыбайся, улыбайся, держи лицо!»

— Что происходит за кулисами «Голоса»?

— В первом «Голосе» была очень хорошая атмосфера. Во втором сезоне она уже не повторилась. Люди были абсолютно открытые, до сих пор многие между собой общаются. Как-то это было очень светло и не было никакого напряжения.

— Как вы решили участвовать во втором сезоне?

— Меня пригласила команда «Голоса». Я очень не хотел. Они же предложили спеть «Sole mio».

Формат этих шоу отбирает очень много времени, а это именно то, чего я не могу себе позволить. Я не могу себе позволить просто взять и потерять день.

Человеческий голос — это вообще такая ветреная девица. Он все чувствует. Ты не выспался — он чувствует, ты огорчен — чувствует. Ты не можешь спеть высокие ноты или, наоборот, низкие пропадают. Особенно это касается больших голосов.

Во второй сезон «Голоса» прошли, извините, в основном хрипуны. Тяжело было петь людям с большими и яркими голосами, потому что атмосфера на этих площадках, очень долгое ожидание, запыленность помещений и так далее — это все очень влияет на голос.

В общем, нормальные ребята выспались перед съемкой, а я уговорил больных прийти в семь утра. Всех принял, потом быстро в машину, всё на нервах… Доехал, мне говорят: «Ты уже должен быть давно загримирован!» Плюс, еще какой-то умник начал за кулисами сварочные работы. У меня начался ларингоспазм от этой дряни. Я даже испугался. В итоге эмоционально перегорел. Спел я плохо.

— Ну, были какие-то вокальные неточности. Но это же шоу, а не экзамен по вокалу в консерватории. И, к слову, когда Билан запел с вами «O sole mio» — вот уж кто не попал ни в одну ноту. Это было какое-то «криминальное» пение.

— Я ему благодарен, он разрядил очень непростую ситуацию. Всю критику, весь удар, весь негатив Дима взял на себя.

— И всё-таки — зачем вас позвали на второй сезон, заранее зная, что не выберут?

— Я над этим ломал голову год, наверное, но так и не нашел ответа. Они ко мне очень хорошо отнеслись в первом сезоне, сделали сюжет, который, в свою очередь, сделал меня известным человеком. Я не мог отказать людям, которые ко мне хорошо отнеслись.

После первого «Голоса» Федору Рытикову стали звонить с самыми разными предложениями. В итоге он поёт в профессиональном мужском хоре.

— Я никогда не ставил задачу зарабатывать пением. Было несколько предложений и бесед с продюсерами. Но что они мне могут предложить? Да ничего. Я взрослый человек. Для них вкладывать деньги надо в кого-то юного, чтобы этот проект потом долго окупался. Но дело даже не в этом. Сьюзан Бойл стала известна в 47 лет после Britain’s Got Talent. Сезария Эвора записала первый свой диск в 46. Этих примеров достаточно.

Дело в другом — у нас в стране есть понятие «формат». То, что произошло на «Голосе», произошло именно потому, что есть «формат». Я не буду называть одного из очень серьезных парней, который предложил мне работу. Я ему говорю: «Ты пойми, а смысл?»

— Что он вам предложил?

— Так они даже не знают толком, что предложить! «Надо думать, как тебя позиционировать, что с этим сделать». Почему? — потому что у нас формат большого, кроссоверного пения не приживается. Скажем так, это популярная классика.

Почему я был интересен Первому каналу? Я один из немногих, кто пришел на эту передачу совершенно искренне, сам, один, да еще и будучи в своей специальности и не уходя из нее.

Сейчас я являюсь солистом камерного мужского православного хора «Благозвонница» Заиконоспасского монастыря. Это профессиональный хор. На каком-то этапе звучание электронных инструментов становится неинтересным. Мы слышим «фанеру», мы слышим очень плоские звуки и в триста раз усиленные микрофоном искусственные голоса.

Я солист-то солист, но у меня за спиной стоит сорок человек с высшим вокальным образованием. Почти все выпускники или консерватории, или Свешниковского хорового училища. Я счастлив, что они меня приглашают.

Сейчас уже спокойно попадаю во все ноты. Это интереснейшая работа: надо давать тембральную окраску, переходить от пианиссимо к фортиссимо, и это все на довольно большом диапазоне, и все это должно оставаться, чтобы никто не услышал, что у тебя другой регистр переключился.

— Я начал публично петь в 2009 году, когда друзья затащили меня на чемпионат России по караоке. Есть такое мероприятие, и я иногда туда прихожу в качестве судьи. Потом я случайно попал на чемпионат мира по караоке. Это всемирное любительское соревнование, куда съезжаются люди, певцы-любители от Юго-Восточной Азии и Австралии до Соединенных Штатов. В 2009 году это было в Финляндии, городе Лахти. Я попал туда странным образом. Знаете, тут уж поверишь в провидение. На чемпионате России по караоке я стал четвертым, будучи потенциально первым. Ну, такой возрастной уже дядечка, судьям меня не особо интересно продвигать, чем более на чемпионат мира. Тем более, есть определенные модные форматы, а тут 46-летний товарищ с брюшком.

По совершенно разным причинам люди, занявшие первые три места, не смогли поехать на чемпионат мира — у одного проблема с загранпаспортом, у другого с английским, у третьего ещё с чем-то. И вот так я поехал от России, будучи абсолютно неподготовленным, и не собирался, и даже песен никаких не готовил.

Формат чемпионата мира по караоке позволяет петь кавер-версии (караоке в данном случае — некое «прикрытие»). Надо было ехать с лицензионными «минусовками», а у меня ничего не было. К счастью, меня познакомили с солистом «Самоцветов» Олегом Слепцовым, замечательным образованным человеком. У него были лицензионные диски. Мы выбрали «Delilah» Тома Джонса, Хампердинка «Spanish eyes», «Can't take my eyes» — забойные такие шлягеры.

Страшно мне не было, наоборот, — спать хотелось. Там же очень много участников. Я пел уже в час ночи, в зале спали, жюри клевало носом. Но, слава богу, мы правильно выбрали «Delilah». Кто в Финляндии приходит на такие мероприятия? В основном пенсионеры. То есть, люди, для которых «Delilah» была хитом их молодости. Когда я начал петь, они вдруг вскочили и начали «колбаситься». Весь зал завелся. Я с удовольствием спел эту песню, хотя и волновался, где-то даже слова перепутал.

На следующий год я уже не должен был нигде участвовать, но получилось так, что чемпионат мира перенесли в Москву. Волею судьбы я снова принял участие и стал уже вторым.

Федор Рытиков родился в украинском городке с греческим названием Александрия. Окончил обычную и музыкальную школы в Кировограде. Родители были физиками, а Федор был уникальным ребенком — учился на отлично по всем предметам, занимался спортом и лучше всех пел в хоре. Музыкальная школа в Кировограде была очень сильной. До 1924 года этот город назывался Елисаветградом, в своё время здесь было много эмигрантов, людей, которые не могли селиться севернее в Российской империи без высочайшего на то повеления. В числе основателей музыкальной школы был знаменитый пианист Генрих Нейгауз, здесь же остались его ученики и последователи, — это была кузница советского академического исполнительства. Федор Рытиков вспоминает:

— Там смогли даже меня научить играть на фортепиано, хотя я был по характеру футболистом. А с солированием в хоре не сложилось: я пел правильно, но все время забывал слова. Эта проблема остается до сих пор. И я был довольно стеснительным ребенком.

Многие думали, что я буду певцом, и мама очень хотела. Но я сказал: «Понимаешь, если я не буду Энрико Карузо, мне придется стать ресторанным лабухом, алкоголиком».

— Голос у вас — от родителей?

— Будучи потомком донских казаков с одной стороны и украинских крестьян с другой — разве можно не петь? Это надо быть каким-то совсем бестолковым и никаким. Отец прекрасно пел, у него был потрясающий тенор. Я думаю, что если бы он учился, то пел на уровне Хосе Каррераса.

У нас вечно ищут происхождение. Мое счастье, что среди предков не было ни графьев, ни князьев. Зачем им петь, у них и так все хорошо. А у людей, занятых тяжелым монотонным трудом, должен быть какой-то выход. Душа просится ещё куда-то, к чему-то, кроме как пахать, сеять, собирать, пасти скотину.

Я очень люблю народную музыку. Лучше, чем народная песня, вообще никакой композитор не сочинит. Удивительно, насколько удобно, правильно подобраны интонации, музыкальная фраза в народной музыке. Потому что когда пытаешься петь что-то из современной музыки, то зачастую там негде ни вдохнуть, ни выдохнуть.

Знаете, это счастье — быть непрофессионалом в музыке. Потому что необходимость зарабатывать выхолащивает. А мое счастье в том, что я пою в удовольствие.

Юлия Кравченко