Как большинство старинных церквей Покровская церковь сначала была деревянной. Кем и когда она была построена (вероятно, ещё в 15 веке) на высоком холме, опоясанном речкой со смешным названием Раздеришка, - она же Здеринога из старинных грамот, — уже не узнать. Не узнать даже и того, как называлось тогда здешнее селение - до приезда в эти края первых переселенцев из Рузы и появления под горой на другом берегу Раздеришки деревни Рузино, оставались ещё века. Но с появлением церкви Покрова Пресвятой Богородицы село вокруг неё стало называться по храму — Покровским.

Первым известным его владельцем был Дмитрий Пешков-Сабуров — отпрыск боярской фамилии Пешковых-Сабуровых. В середине 15 века предку его, боярину Михаилу Сабурову, вместе с боярином Василием Кутузовым довелось оказать великой княгине Софье Витовтовне важную услугу — а именно, вызволить её из плена у Дмитрия Шемяки и тем положить конец кровавой борьбе за Московский престол.

Своих избавителей великая княгиня отблагодарила по-царски — наделила землей близ столицы. Так в середине 15 века появились в наших краях Кутузово и Сабурово, а в соседнем Покровском обосновались представители боярской ветви — Пешковы-Сабуровы.

Боярин Дмитрий известен тем, что в 1495 году был главой эскорта великой княгини Елены, дочери Ивана III, которую сопровождал в Литву, где она стала королевой литовской и польской. Должность Пешкову выпала хлопотная: в эскорте было 80 человек, а за невестой ехал огромный поезд с приданным.

После боярина Дмитрия Покровское унаследовал сын Иван. Кроме села ему принадлежали ближние деревеньки Ефимовская, Михалёвская, Погори, да починок Бехтерево (почином — то бишь «началом» мог быть расчищенный под пашню участок в лесу, первый посев на поле, или место, отводимое под дом первого поселенца). Всё это в 1505 году Иван Пешков продал Захарию Копытову. В купчей перечислены и само село Покровское, и окрестные деревни «с лесы и с луги и с пожнями и со всеми угодьи, и со всем с тем, что к тому селу и к деревням и к починку из старины потягло, куды из того села плуг и соха и коса и топор ходил».

Захарий Васильевич Копытов владел Покровским двадцать лет, а затем отдал его вместе с деревнями Московскому Чудову монастырю для вечного поминовения родителей.

В то время подобные «вклады» в монастыри делали для «устроения душ» и в этом мире, и в загробном. Под «устроением душ» понимали организацию поминаний, заздравных и заупокойных молитв. Чтобы монахи выбранной обители молились за кого-то из мирян, их родные делали «вклады» — деньгами или землями. Монастырские власти выдавали дарителям «вкладные памяти» — расписки, с указанием лиц, которых монастырь обязывался поминать, «доколе обитель стоит». Благодаря этому обычаю владения монастырей быстро росли.

Чудов монастырь, которому отошло Покровское, существовал к тому времени уже полтора века. Чудо, в память о котором он был основан, совершил митрополит Московский Алексий — он исцелил от слепоты Тайдулу, жену хана Золотой Орды Джанибека. Молитвами святителя ханша прозрела и в благодарность подарила Алексию двор ханских наместников в Московском кремле. Там в 1365 году святитель Алексий и основал монастырь — один из самых древних в Москве.

В русской истории эта кремлёвская обитель играла видную роль благодаря близости к великокняжескому, а затем и к царскому двору. Здесь насильно постригли в монахи свергнутого царя Василия IV Шуйского. Здесь был низложен знаменитый патриарх Московский Никон. Здесь в 1812 году, когда Москва была захвачена французами, находился штаб Наполеона. В 1930 году простоявший более пятисот лет Чудов монастырь разрушили.

А тогда, в начале 16 века, вотчины Чудова монастыря находились в основном в Московском уезде. Так, например, за год до вклада Захария Копытова Чудову монастырю отписали свои владения — 5 деревень с 38 крестьянскими дворами, в число которых входила и деревенька Середняя (будущее Середниково) — братья Сима, Иван и Михаил Хабаровы. Что касается вклада Копытова, то он отмечен и в писцовых книгах того времени: «В Горетовом стане на речке Здериноге село Покровское-Брёхово тож вотчина Чудова митрополита Алексия монастыря. В нём церковь деревянна ветха однопрестольна Покрова Пресвятой Богородицы».

Велик ли был вклад Копытова? Согласно писцовым книгам всего в Покровском с деревнями было 259 четей пашни и перелога. В переводе на современные единицы это порядка 143 гектаров земли.

В качестве возмещения монастырь продал Копытову по сходной цене село Алексеевское, память о котором сохранилась в московских названиях одноименной улицы и станции метро Алексеевской, да ещё в названии речки Копытовки, спрятанной в трубу в районе ВДНХ.

В годы Великой Смуты в начале 17 века Покровской церкви был нанесён ущерб, о котором говорится в дозорной писцовой книге, составленной в 1623 году, когда Русью уже десять лет правил царь Михаил Романов: «Вотчина Чудова монастыря село Покровское на реке на Горетовке, а в нём был храм во имя Покрова святой Богородицы, сожгли литовские люди».

Вероятно, случилось это в 1608—1610 годах во время польско-литовской интервенции, сопровождавшей Лжедмитрия II. Занять Москву самозванец не смог и стал лагерем на Тушинском поле, за что получил прозвание Тушинский вор. Войско Лжедмитрия стояло там полтора года, и всё это время военные отряды рыскали по округе, отбирая у крестьян продукты, угоняя скот, разоряя окрестные селения и церкви.

Храма в Покровском не стало. Но остались на церковной земле дворы попа, дьячка и пономаря, монастырские пашни и покосы вдоль речки. Уцелел и монастырский двор, где жили деловые люди, стояли крестьянские и бобыльские дворы. По всей видимости, церковные службы отправляли во временном помещении.

После Смуты деревянную церковь возродили — она попала в следующую переписную книгу, составленную в 1646 году. В следующие тридцать лет монастырское хозяйство в Покровском отстроили и укрепили. При церкви имелись дворы её служителей, а на другом берегу речки Раздеришки в монастырском дворе жил церковный староста, три работника да три «монастырских детёныша» — маленькие крестьянские дети, взятые из разных вотчин после смерти родителей. Вырастая, они становились безземельными крестьянами, работавшими на монастырь за жалование. Было ещё восемь крестьянских дворов, а в них 30 крестьян, обрабатывавших земли. Они сеяли рожь, ячмень, овёс, коноплю и сдавали монастырю оброк.

В 1763 году появилась первая подробная карта окрестностей Москвы «План Царствующего Града Москвы с показанием лежащих мест на тридцать верст вокруг».

На ней обозначена Покровская церковь и монастырский двор, отделенный Горетовкой, которая по кругу огибала Рузинскую гору — в те времена её русло шло по нынешнему водохранилищу и речке Раздеришке. Берега широкой реки видны в Рузино и сегодня. Есть даже версия: уж не по Рузинской ли горе река получила своё название — Горетовка?

Карта же интересна тем, что была актуальна всего год. В следующем, 1764 году монастырского двора в Покровском не стало, а вотчина Чудова монастыря, согласно указу Екатерины II о секуляризации (то есть изъятии) церковных и монастырских земель, отошла в государственную казну. Теперь село Покровское относилось к Коллегии Экономии, а монастырские крестьяне стали государственными — в отличие от крепостных крестьян соседних деревень.

Любопытно, что похожая судьба была и у деревни Назарьево, расположенной близ нынешнего Зеленограда, неподалеку от Ленинградского шоссе — Назарьево принадлежало Троице-Сергиеву монастырю, и в 1764 году после изъятия церковных земель Екатериной II его жители тоже стали государственными крестьянами. Много лет они были приписаны к приходу Покровской церкви в Рузино — в пяти километрах от деревни, хотя вдвое ближе был Никольский храм. Вероятно, связано это было с родственным статусом: поскольку государственные крестьяне, в отличие от крепостных, считались лично свободными (хотя и приписанными к земле), они, блюдя свою свободу, стремились заключать браки между собой, а не с крепостными соседями. После отмены крепостного права в 1861 положение дел изменилось, все крестьяне обрели свободу, и назарьевцы перешли в приход Никольской церкви.

В экономических примечаниях Московского уезда за 1770 год сказано, что село Покровское стоит на вырезанной церковной земле на правом берегу ручья Безымянного, а церковь Покрова Пресвятой Богородицы на левом берегу того же ручья (то ли название Раздеришка/Здеринога чем-то не угодило чиновникам, то ли речь идет о каком-то другом протекавшем тогда ручье, поскольку церковь и село Покровское находились на одном берегу речки, правом). Дворов же в селе Покровском и соседней деревне Брёхове всего 24.

Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. В 1806 году деревянная церковь сгорела вторично — от неосторожного обращения с огнём. Об этом пожаре свидетельствовала закладная медная дощечка, которую местные жители нашли при разборе глухой (то есть без внутреннего пространства) часовни.

Восстановили церковь уже после войны с Наполеоном. В строительство однопрестольного каменного храма в стиле ампир во имя Покрова Пресвятой Богородицы вложил свои средства здешний землевладелец надворный советник Александр Петрович Щербачёв. В наших краях ему принадлежали расположенные близ Покровского сельцо Вахнеево и сельцо Голышкино, говорится в книге Н. Завьяловой «Усадьба Середниково».

В 1812 году, когда началось строительство, Щербачёв был уже немолод — лет 65-66. В молодости он служил в лейб-гвардии Семёновского полка, а затем по гражданской части в Соляной конторе (ведавшей соляными промыслами), был дважды женат. Любопытно, что возведение храмов в этой дворянской семье стало, можно сказать, доброй традицией. В своё время отец Александра Петровича тоже выстроил церковь в честь апостола и евангелиста Иоанна Богослова в селе Богословском-Могилицы Богородского уезда Московской губернии.

Каменный Покровский храм заложили рядом с тем местом, где стояла старая церковь, возле кладбища, существовавшего с 15 века. По словам местной жительницы Галины Молодкиной, на этом кладбище хоронили богатых — «За оградой около церкви одних попов и чинов хоронили, а вот сейчас, где ближе к Рузину-то, там середняков хоронили». Для бедных кладбище было в лесу (в сторону нынешнего санатория «Энергия») — «Заброшенное, страшное, тёмное, ёлки кругом. Там хоронили бедняков, нищих. Там и крестов-то мало было. Кому поставят, а кому — нет».

Строительство каменного храма, в котором участвовали местные крестьяне, завершилось в 1815 году. А в 1821 году надворный советник Щербачёв умер и похоронен на кладбище Донского монастыря в Москве.

В 1898 году настоятель Покровской церкви отец Николай Шувалов и церковный староста Иван Никифорович Комов обратились в духовную консисторию с просьбой расширить храм двумя пределами и получили разрешение.

Проект расширения подготовил молодой архитектор Николай Дмитриевич Струков, работавший во всех стилистических направлениях конца 19 — начала 20 века, от эклектики до неоклассики.

К храму были пристроены два придела: северный во имя преподобного Сергия Радонежского и южный во имя Тихвинского Образа Божией Матери. Как рассказал «Зеленоград.ру» диакон Покровской церкви отец Сергий, спустя сто лет, разбирая груду старых кирпичей на месте придела преподобного Сергия Радонежского, одна из местных жительниц обнаружила медную памятную табличку, изготовленную в честь его устроения.

Табличка гласит: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа основался сей левый придельный храм в честь и память преподобного и богоносного отца нашего Сергия Радонежского чудотворца при державе благочестивейшего самодержавнейшего великого государя нашего императора Николая Александровича, при святительстве высокопреосвященнейшего митрополита Московского Владимира, при настоятеле храма священнике Николае Алексеевиче Шувалове и старосте церковном Иване Никифоровиче Комове в лето от сотворения мира 7407-е, от рождества же во плоти Бога слова 1899-е мая месяца в 3-й день».

В приход церкви Покрова Пресвятой Богородицы в селе Покровском в начале 20 века входили деревни Рожки, Рузино, Брёхово, Ахнеевка, Кутузово и Каменка. Ходили сюда по старой памяти и крестьяне из Назарьева, а также жители деревни Скрипицыно и посёлка Крюково. Престольные праздники отмечали 14 ноября — Покров Пресвятой Богородицы и 9 июля — иконы Тихвинской Богоматери.

О том, как в начале 20 века отмечали «Тихвинскую», вспоминал театральный художник Борис Кноблок в своих мемуарах «Грани призвания». Семья Кноблоков в течение 30 лет приезжала дачниками в деревню Каменка и снимала там одну и ту же крестьянскую избу.

Начинался праздник на восходе солнца с призывного колокольного звона. Навстречу ему двигался поток празднично одетых селян, стекавшийся к Покровской церкви из окрестных деревень: «тянутся торопящиеся пары, семьи, стайки девочек, группки молодых, ковыляющие фигуры стариков и старух, дружная ватага мальчишек». Дорогой крестьянки бесстыдно задирали юбки на головы, спасая подолы от высокой мокрой лесной травы. Многие разувались, снимали сапоги, галоши, полусапожки и вешали их, обтерев, вперекидку через плечо. Нарядные платки тоже снимали и несли аккуратно свернутыми в руках, чтобы не зацепить за сучки. В деревне Рузино, не доходя до Покровской церкви, у ручья богомольцы вновь преображались: мыли ноги, обувались, оправляли подолы и волосы, и, торжественно крестясь, входили в храм.

О том, как проходило богослужение в Покровской церкви в престольный праздник в 1920-е годы, можно судить также по рассказу Галины Молодкиной: «Ой, как пели хорошо! Ведь тогда не нанимали хор-то, а девушки пели-то, деревенские прихожане. Бывало, все нарядные, причёсанные. У всех косы какие! А мы-то поменьше были. Бывало, глядим. Загляденье, какая молодёжь-то была. Бывало, из церкви выходят, сразу на кладбище и у могилы, и все по домам. Ой! Я маленькая была, а в церкву ходила. Мать, бывало, то беременная, то родит. Ей некогда ходить. Бывало, пошли все в церкву. Как ударит колокол! Я ещё сплю. Вдруг: „Галя, вставай скорей!“ На меня но­венькое платьице, ботиночки. Башмаки тащу туда, да на перевес это, на плече. И тряпочку туда. Подойду к церкви, ноги вытру, обуюся. Обратно тоже эти башмачки-то».

А вот как описывает Кноблок атмосферу праздничного богослужения: «На лавочках, как стайки птичек, то садятся, то вспархивают девчонки. У них кулечки или круто связанные платочки с жареными семечками. Мальчишки, беря пример с парней, держатся особняком. Парни ненадолго вразвалку заходят в храм, словно нехотя выходят размяться, и молча, ни на кого не глядя, тоже лузгают семечки, важно крутят самокрутки или козьи ножки и переминаются с ноги на ногу в новых тесных сапогах. (…) Девушкам весело. Шушукаясь, они мотают косами, как молодые кобылки хвостами, а парни с мнимо безразличным видом косятся на сдобных, ладных девчат. К благовесту, извещающему о конце службы, все, теснясь и толкаясь, вновь вторгаются в храм и тут же вскоре, с облегчением выходят, щурясь на слепящий солнечный свет. Пестрым узором рассыпаются все по родным могилкам, достают из узелков пироги, яйца, хрустят огурцами, подкрепляются по обычаю, поминают и, повеселев, пускаются в обратный путь».

А после обеда разворачивалось праздничное ярмарочное гуляние: раскрывались собранные за утро карусели, палатки со стручками, пряниками, орехами, леденцами, свистульками, играли шарманки и гармоники. Гуляние на Тихвинскую длилось три дня.

По словам местной жительницы Нины Сергеевой, престольные праздники отмечали в приходе до середины 1960-х годов, когда Покровской церкви уже не стало.

В воспоминаниях Бориса Кноблока рассказывается и о других церковных праздниках, широко отмечавшихся в приходе. В частности, о Троице и о дне святых мучеников Флора и Лавра.

На Троицу в Каменке принаряженные деревенские девчата с цветочными венками на головах с раннего утра ходили колядовать. «Они переходили по порядку от одной избы к другой, топоча обутыми в непривычные полусапожки ногами, и останавливались у каждой из них. Вчерашние чумазые, босоногие озорницы, сегодня по-праздничному убранные, чинно священнодействуя, несли разукрашенную пестрыми ситцевыми ленточками-лоскутками белоствольную, молодую, курчавую берёзку. Ещё вчера вечером они скрытно, в укромном месте её украшали, принеся из дому у кого что нашлось наиболее цветистого и пестрого». У каждой избы девушки пели, пока хозяева избы не вынесут им сладости или тёплых ржаных пирогов с картошкой.

А тем временем из каждой избы хозяева выносили на улицу столы, скамьи, застилали их скатертями и вышитыми полотенцами, расставляли пироги, хлеба, яйца, квас, солёные грибы, огурцы и прочую снедь, а сами, празднично одетые, ждали у своих заборов приезда из села Покровского батюшки с его причтом. Наконец из-под горы выезжал тарантас священника «с плетёным корзинкою чёрным кузовом и тощим дьяком в выгоревшем лиловом подряснике».

В избе у старосты батюшка и дьячок надевали облачение и выходили на улицу, где уже ждали их сияющие на солнце хоругви, кресты и иконы с раннего утра принесенные из Покровской церкви мужчинами и парнями. «Блеск икон, парчовые ризы причта, до неузнаваемости изменившиеся, побритые, примасленные мужички, пестрые ситцы, сатины крестьянских рубах и платьев. Процессия, обрастая, как снежный ком, детворой и богомолками, от дома к дому, с короткими остановками и торопливым бормотанием молебенных слов, с кроплением святой водой праздничных столов, постепенно катится сначала по одной стороне улицы, а затем возвращается по другой, к дому старосты».

Потом крестьяне заносили столы в свои избы и садились праздновать. Гуляния на Троицу продолжались два дня и сопровождались запахом «вянущей березовой листвы как внутри, так и снаружи изб, украшенных берёзками не только по окнам, но и по углам, крыльцам и терраскам, вместе с рвущейся из окон необычно ранней песней».

Другим важным праздником в Покровском приходе был день святых мучеников братьев Флора и Лавра, почитавшихся как покровители скота.

По-праздничному одетый деревенский люд собирался вдоль улицы, поднимавшейся в гору. На самом высоком месте стоял выпряженный поповский тарантас, а неподалеку переминался пастух Григорий с кнутом. Внизу у брода сгрудилось стадо под присмотром подпасков, которые должны были гнать скот в гору. По знаку деревенского старосты Аверьяна пастух звонко «стрелял» кнутом, давая сигнал на выгон скота, и сам спускался навстречу стаду, проходил его насквозь и кнутом погонял уже сзади.

«Стадо, кучно сбившись, поднимая облака пыли, торопливо взбегало на гору, — рассказывает Кноблок. — Тогда обе стены народа, встречающие стадо, клином смыкались и жались к тарантасу, на котором стоял хилый седой батюшка и, бормоча едва слышно молитвы, торопливо кропил направо и налево святой водой из старостиных ведер. Бабы, толкаясь, с опаской озирались на быков, хворостинами старались подогнать поближе к тарантасу своих коров и овец. Коровы мычали, шарахались, напуганные необычной встречей, вносили смятение и кутерьму, возбуждали крики и перебранку. Облако пыли, поднятое стадом, висело в воздухе вместе с гомоном. Скотина густым потоком шла, натыкаясь на тарантас, а Григорий, невидимый в пыльной пелене, время от времени, то ли по надобности, то ли „для моменту“, выщелкивал своим кнутовищем свистящую в ушах звонкую пальбу».

Когда стадо проходило, вместе с ним удалялись и все женщины. На горе оставалось одно «мужское сословие». А с реки в гору уже поднимались только что выкупанные мальчишками, мокрые, глянцевито блестящие на солнце кони. Хозяева разбирали их и подводили к священнику. Окропив коней, батюшка устало слезал с тарантаса, который мужики закатывали на двор к старосте и там запрягали в обратный путь.

Разорение в Покровскую церковь пришло в тридцатые годы. «Церква была какая хорошая, большая, три алтаря. Всё разорили, — вспоминала прихожанка Галина Молодкина, — По приходу, значит, мы относились к Рузину [сама Галина жила в Рожках]. Я в церкву в ту ходила. И всё, разорили её в тридцатом, в тридцать первом — тридцать втором году. Церкву-то разломали всю. А доломали уж во время войны-то. Когда её разорили, там колхоз веники сушил, зерно сыпал».

О том же вспоминает и жительница деревни Рузино Мария Шмелёва: «Сорокин Иван колокол снимал — ну, заставили. Как плакали все! Это наверное было в 1933-м, а перед войной начали в церкви валенки валять».

Официально церковь закрыли в 1938 году, но, как рассказала «Зеленоград.ру» прихожанка Покровского храма Ирина Байкова, местный священник и после закрытия продолжал совершать требы на дому у прихожан.

В 1941 году, в дни обороны Москвы, храм в Рузино вошёл в первую линию оборонительных сооружений.

Деревня и церковь подверглись массированному артобстрелу со стороны немцев. С колокольни стоящего на возвышенности Покровского храма посёлок Крюково, занятый гитлеровцами, был виден как на ладони. Поэтому красноармейцы корректировали огонь по Крюково из Рузино — на колокольне сидел корректировщик огня, а небольшой подвал здания служил бомбоубежищем для артиллерийского расчёта, находящегося на горе. Немецкий наводчик с биноклем находился в Крюкове, на трубе кирпичного завода. Расстояние было достаточным для взаимного обстрела даже из миномётов. Немцы вели прицельный огонь, которым была разрушена часть западной стены храма, повреждена колокольня, а купол пробит снарядом.

Как вспоминала уроженка Рузино Людмила Мозжухина: «Немец на Прудках был — это сзади Рузино, в сторону Кутузово, где автобусные остановки. У храма в купол попал снаряд, и вот тот угол совсем отвалился, и колокольня. И там убило троих солдат и парнишку».

Как рассказали «Зеленоград.ру» в Покровской церкви, кусочек разбитого колокола из разрушенной в войну колокольни подобрала и закопала где-то в сенях в своём доме местная жительница. Позже она сообщила об этом внуку, который неоднократно пытался найти реликвию уже после смерти бабушки. Однако настойчивые поиски ничего не дали, и со временем внук стал думать, что бабушка, возможно, перепутала что-то по старости. Колокол-«клад» нашёлся лишь совсем недавно: два года назад внук решил отремонтировать фундамент дома и обнаружил спрятанный старушкой дорогой осколок.

По храму не только стреляли из орудий — его, по словам местных жителей, бомбили и с самолета: «Когда в Крюково был немец, храм-то всё стоял. А церковь хорошая у нас была. От Крюкова самолёт вылетел, бомбить стал, и его всё-таки сбили. Здесь он и рухнул», — вспоминала Мария Комова. «Церковь большая очень, до войны действующая была. Все ходили. В войну же её разбомбили и всё растащили. Надгробия мраморные были, всё растащили», — рассказывала жительница Рузина Мария Журавлёва.

После того, как немцев отогнали, из леса стали выходить жители близлежащих деревень, прятавшиеся от фашистов в землянках. Дома их были сожжены или лежали в руинах. Чтобы построить жилье, они стали растаскивать кирпич от разрушенной колокольни и потихоньку разбирать стены храма. Окончательно его разрушили в 1960-х годах. Колхоз продал церковное здание табачной фабрике «Дукат» на разборку кирпича для устройства котельной в пионерском лагере — через речку, напротив Рузино. Из этого же кирпича был построен трёхэтажный 12-ти квартирный жилой дом для персонала фабрики.

Тогда же, в 1960-х годах исчезло и старинное кладбище вокруг храма, которое вело свою историю с 15 века — его сравняли с землей. Жители решили сделать на его месте футбольное поле. Все надгробные плиты и кресты были снесены, разбросаны, растащены и использованы в частности для фундаментов домов. От храма остался лишь фундамент. Да и тот частично был разрушен при прокладке совхозом «Крюковским» водопровода для полива полей, говорится на сайте Покровской церкви.

В 1980-х годах в Рузино появилась женщина в монашеских одеждах — монахиня Иустина. Говорили, что приехала она из Казахстана в 1977 году восстанавливать Борисоглебский женский монастырь, а потом по благословению оказалась в Рузино, и что в миру её имя Любовь Васильевна Катумина. Монахиня не только молилась, но и стала «обивать пороги» органов власти, прося восстановить церковь на Рузинской горе. Она ходила просила и писала десять(!) лет. И победила. В 1997 году в Рузино была зарегистрирована церковная община, за которой закрепили 2,5 гектара земли. И уже через год был выстроен временный деревянный храм-часовня, освящённый, как и его предшественник в честь Покрова Пресвятой Богородицы.

В 2006 году деревянную церковь пришлось расширить вдвое, поскольку в праздники она уже не могла вместить всех прихожан.

13 декабря 2008 года в деревянном храме случился пожар. Удалось спасти только часть икон и церковной утвари. Уцелел и деревянный застеклённый короб с набором реликвий, привезённых из Иерусалима. Он находился в подсобном помещении, и пожарным удалось спасти его.

Три недели богослужения шли прямо на улице — прихожане молились на морозе, слёзно прося Богородицу помочь беде. На тот момент у храма оставался только плотницкий сарай и пожертвованный сруб церковного дома (без пола, потолка, окон и дверей). Прихожане обосновались на первом этаже церковного дома, оборудованного под домовую церковь И, спустя три недели, на Рождество Христово, служба шла в тёплом помещении, при полном храме.

Ещё через три месяца прихожане оборудовали алтарь временного храма. Внешне он выглядит как полукруглая пристройка с главкой и Крестом на ней. Сейчас там совершаются регулярные службы.

В книге «Храм и Война», написанной жителем Рузино краеведом Виктором Семёновым и главным редактором радио «Книга» Егором Серовым, рассказывается, что толчком к сельскому сходу, на котором решено было возродить Покровскую церковь, стал энтузиазм монахини Иустины. Пожилая женщина стала покупать цемент в мешках, сама месила раствор, таскала его к сохранившимся фундаментам каменного храма и реставрировала их. По крайней мере, ей так казалось. Не делать этого она не могла.

И тогда снова собрался сход. Вот как описан Егором Серовым этот момент в книге: «Стали думать-рядить: нужен ведь храм! Нужен! И причём каменный! Радость от грандиозности плана сменялась беспросветной тоской. А на какие же деньги? Это строительство ведь не денег будет стоить, а деньжищ! „Не потянем!“ — говорили одни. „Сдюжим!“ — отвечали другие. „Значит, будем строить долго, но построим, в конце концов!“ — заявляли третьи. И решили — будем строить! Всем миром».

Община решила, что надо делать храм-памятник и посвятить его памяти воинов, павших в битве за Москву. Ведь Покровский храм стоял на линии обороны Москвы и принимал непосредственное участие в защите Отечества — с его колокольни корректировали огонь по фашистам, и он был ранен в бою как солдат, получил пробоины по куполу и колокольне.

В 2011 году, накануне 70-летия контрнаступления советских войск в битве под Москвой, ставшего поворотным событием в ходе Великой Отечественной войны, эту идею поддержал Митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий. Он благословил намерение прихожан совершать поминовение воинов, положивших свои жизни за Отечество при обороне Москвы в 1941 году. Теперь по субботам в 8 часов (если на этот день не приходится великий праздник) в Покровской церкви совершаются панихиды, на которых возносятся молитвы за «всех православных вождей и воинов, за веру и Отечество в Московской битве живот свой положивших…»

В декабре 2011 года здесь был торжественно установлен шестиметровый поклонный крест в память 70-летия контрнаступления советских войск под Москвой.

На пожертвования прихожан был разработан проект храма-памятника, авторы его — церковный архитектор И.П. Канаев и конструктор Е.С. Серая.

Архитектор Иван Канаев сумел найти некоторые старые чертежи, в частности «Проект пристройки двух каменных приделов с надстройкою колокольни в церкви села Покровского Московской губернии и уезда» 1898 года, и две старые фотографии с общим видом храма. Кроме того, он обмерил сохранившиеся фундаменты, которые были непригодны для использования при новом строительстве, но дали представление о размере исторического здания.

Строительство началось 22 июня 2012 года. Приехал экскаватор. И вышла монахиня Иустина с лопатой — помогать! А потом села на стульчик, оперлась на палку, без которой уже еле ходила, и стала молиться.

15 сентября 2012 года состоялось освящение закладного камня, который был торжественно заложен под главным алтарем. Этот камень был взят из фундамента прежнего храма. Также была заложена памятная капсула с грамотой об этом событии.

Храм строится точно таким же, как раньше — трёхпрестольным в классическом стиле с трехъярусной колокольней, по старым технологиям, с толщиной стен в 4,5 кирпича. Только вот кирпичи, из которых построены его стены, необычные — щелевые, с тремя отверстиями для закладки гильз-медальонов с именами погибших.

Как раз в это время в издательстве «Подмосковье» стали печатать «Книгу памяти» — многотомное издание с общим заглавием «Они погибли под Москвой 1941-1942 годы». В Покровском храме раздобыли электронную версию этого издания, распечатывали поминальную записку с данными о каждом погибшем, затем сворачивали эту бумажку и клали её, плотно закупорив, в гильзу-медальон, который опускали в одну из щелей 110 тысяч кирпичей (всего при строительстве использовано более полумиллиона кирпичей). И так обо всех поименно известных погибших под Москвой воинах. Таким образом, Покровский храм в Рузино станет живой памятью о тех, кто отстоял Москву зимой 1941-го.

Каждый мог поучаствовать в увековечивании памяти павших: прийти в храм, выбрать записку с поминовением, вставить её (плотно скрутив) в медальон и отдать строителю-каменщику, чтоб вложили в кирпич. Из этих кирпичей строились стены храма. Денег за это не брали. Если люди хотели пожертвовать деньги на строительство, то опускали их в специальный ящик и тогда получали именную благодарность, в которую могли, по просьбе жертвователя, внести данные с поминальной записки.

Возведение храма началось в 2013 году. Уложили первые ряды кирпича, и к концу строительного сезона стены храма поднялись до уровня окон, а четыре центральные колонны – полностью, до уровня начала арок.

22 июня 2013 года около Поклонного креста Покровского храма захоронили останки неизвестного солдата 16-й армии, который был поднят поисковым отрядом «Каскад» около деревни Менделеево там, где на 41-м километре Ленинградского шоссе установлен танк Т-34.

В тот же день на старом кладбище, которое в послевоенные годы сравняли с землей, был разбит мемориальный парк, посвящённый защитникам Москвы, и посажены липы на аллее Памяти, ведущей к Поклонному Кресту и далее ко входу в будущий храм. Саму аллею замостили кругляками, порезав ствол дерева, будто колбасу и пропитав «пеньки», чтобы они не сгнили.

Слева и справа на аллее Памяти решено было установить памятники всем защитникам Москвы. Их автор, Владимир Трулов, разработал памятные знаки воинам дивизий, защищавшим столицу и сформированных в разных концах Советского Союза — на Урале, в Сибири и на Дальнем Востоке, в Центральном регионе России, из красноармейцев и ополченцев Москвы и Московской области, солдат из Белоруссии, Украины, Казахстана, республик Средней Азии. Отдельный мемориальный знак посвящён труженикам тыла — строителям оборонительных сооружений.

Открытие восьми памятников воинам, освобождавшим Москву, на аллее Памяти Мемориального парка состоялось 10 мая 2014 года.

Вокруг памятников разбили клумбы, но не простые. «Идея была такая, — рассказала «Зеленоград.ру» прихожанка Покровской церкви Татьяна, занимавшаяся оформлением цветников, — при работе на территории бывшего погоста 15 века собрали очень много бутовых камней, из фундамента разрушенного храма, поэтому их нужно было применить по месту.

Каждый памятник решили оформить клумбами из камней и растений в виде рокария (каменного цветника), и у каждого памятника посадить дерево, которое чаще всего встречается в родных краях защитников Москвы. Например, у памятника Украины посажены ель канадская, дуб и ещё немного декоративных растений и многолетних цветов. У памятника Белоруссии — карликовая сосна, яблоня, а также цветы и растения, подходящие для каменных клумб. У памятника Москвы и Московской области посажена плакучая берёза на штамбе. Все памятники красиво оформлены в пейзажном стиле, причем, за счёт цветения многолетних цветов и декоративных растений, клумбы постоянно меняют вид".

К июлю 2018 года строящийся Покровский храм начал обретать свои очертания. 19 августа 2019 года, в праздник Преображения Господня были установлены купола и кресты, а в декабре барабан колокольни получил историческую окраску. Верхний ярус колокольни отделали и покрасили в 2020 году. Сейчас Покровская церковь ещё в лесах, и работы по внутренней отделке предстоит ещё очень много, но теперь у всех есть твёрдая уверенность, что храм обязательно будет.

Кроме храма и мемориального парка на 2,5 гектарах церковной земли изначально планировалось построить музей, посвящённый битве под Москвой в 1941—1942 годах, памятник Миру, гостиницы для паломников, парк, детскую игровую площадку, монашеский и детские корпуса. Но сейчас, по словам диакона Покровской церкви отца Сергия, всё это под очень большим вопросом.

«Зеленоград.ру» благодарит прихожан Покровской церкви краеведа Виктора Семёнова, Ирину Байкову и ландшафтного дизайнера Татьяну, а также настоятеля храма отца Николая и диакона отца Сергия за помощь в подготовке этой статьи.