В студии Zelenograd.ru легендарная, популярная в 80-е годы зеленоградская группа «Полигон». Мы беседуем с бывшими музыкантами группы — вокалистом Александром Якушиным, бас-гитаристом Дмитрием Шпилёвым, барабанщиком (а также директором группы) Александром Новиковым.

Послушать (01:00:09)

загрузить файл со звуком (42299 кб)

— Думаю, многие люди старшего поколения прекрасно помнят группу «Полигон». Давайте напомним для тех, кто помоложе, — когда образовалась группа?

А.Я. — В 1979 году, на базе двух групп — «Дождь» и «Дельфины». Сначала не было названия, собрались просто люди с общими музыкальными вкусами, хотелось вместе поиграть.

— Какую музыку сначала играли?

А.Я. — Просто снимали почти в ноль песни и композиции западных команд, писали на музыку русские тексты — играли кавер-версии.

— Что представляла тогда собой музыкальная жизнь в Зеленограде?

А.Н. — В 70-х здесь было много групп. Это объяснимо — городок маленький, в МИЭТ съезжалась продвинутая молодёжь со всего Союза. Привозили, соответственно диски, обменивались записями. Группы эти назывались командами, а не группами и не ансамблями. Они были самого разного масштаба — от школьного до городского. И подход к творчеству у всех был разный — кто-то серьёзно занимался музыкой, репетировал, слушал разную музыку, кто-то в зеленой рубахе и красных штанах, выпив портвейну, выходил на сцену и ощущал себя не менее чем Джими Хендриксом. Правда, надо сказать, портвейн тогда любили все.

И большинство участников всех команд — в пределах своего «слоя» — были знакомы друг с другом. Так получилось и с «Полигоном» — у Андрея Ермачкова возникло желание поиграть с Александром Якушиным, у Димы Вершинина с Валерой Ломоносовым.

— Кто был в вашем первом составе?

А.Я. — Около 20 музыкантов, потому что кто-то приходил, кто-то уходил. Если говорить о первом составе, это, кроме меня, Игорь Сухоставский, наш звукорежиссёр, лидер-гитарист Дмитрий Вершинин, гитарист Валера Ломоносов, клавишник Рамиль Яхин, бас-гитарист Андрей Ермачков. Ещё много людей приходило — на одну-две репетиции.

— Дмитрий, а вы позже пришли?

Д.Ш. — Да, в 1983 году, вместе с Александром Разбицким; это уже была вторая «волна» «Полигона». Осенью 83-го вчетвером начинали совершенно новую программу. Сначала была проблемы с клавишником. Около двух месяцев играли с Иваном Евдокимовым, талантливым зеленоградским клавишником, — он потом работал с Андреем Мисиным, Владимиром Кузьминым, помогал «Автографу».

А.Н. — Сейчас он работает главным режиссёром в МДМ.

Д.Ш.— С нами он хорошо выступал, но был не слишком обязательным. К тому же играл одновременно в 5–6 командах. Приходил ещё Александр Дронов. Репетировали немного, но у него тоже были свои проекты. В общем, с таким «блуждающим» клавишником просуществовали полгода, только в середине 84-го появился надёжный человек из Менделеево — Вагиф Абилов. С ним играли несколько лет.

— Где вы в те годы выступали?

А.Я. — В основном в клубе МИЭТа. Половина группы были студентами МИЭТа, многие были из разных городов. На танцах почти не играли, мы с самого начала делали концертную группу, ставили именно такую задачу.

— Кто приходил на концерты?

А.Я.— Помимо зеленоградцев, приезжали и множество людей из окрестностей. Можно сказать, валом валили.

— Как вы вспоминаете то время, какие у вас ощущения от тех лет сейчас?

А.Я. — Публика тогда была в основном слушающая. Эмоции мало кто выражал, но люди просто сидели и внимательно слушали.

А.Н. — Поскольку в то время в Зеленограде было много музицирующих, постоянно ходили какие-то слухи и легенды такого рода: «А в „Дельфинах“ Солдатов новую гитару купил! Сухоставский сваял новый мощный усилитель! А Якушин может взять „ля“ 4-й октавы!». Или, например, доподлинно было известно, что Боб может выпить перед репетицией две бутылки портвейна, после чего нормально репетировать или отыграть концерт.

— Как вы доставали инструменты в те годы?

Д.Ш. — Начало 80-х вообще знаковое в смысле музыкальных инструментов. В 70-х, как правило, все играли на инструментах соцстран — производства ГДР или Чехословакии. В смысле качества эти гитары, по нашим понятиям, были средние. В магазине их, понятно, купить было очень сложно, надо было доставать; стоили они где-то от 300 до 500 рублей. С 83-84-го люди стали обращать внимание на существование японских и американских гитар. Но цены сильно кусались. Сейчас, наверное, трудно поверить, что японские или корейские гитары, причём из дешёвых, стоили минимум 1700 рублей — по тем временам цена подержанного автомобиля. Средняя зарплата инженера была 130–150 рублей. Так что купить такой инструмент — означало долго копить деньги, да ещё потом занимать. Теперь гитару такого же уровня можно купить за 10–15 тысяч. Конечно, инструменты привозили тогда, как и пластинки, например, из-за рубежа.

А.Я. — У нас же музыканты были студентами МИЭТа, они очень увлекались электроникой, и все примочки делали сами, «под фирменные». То есть звучание инструментов вполне приближалось к фирменному.

— Говоря о «Полигоне», кто-то называет ваш стиль в середине 80-х «хэви-металл», другие «хард-рок». Как вы сами его определяете?

Д.Ш. — Да нет, не хэви-металл. Мы старались в этот период — 84-85-й год — играть музыку достаточно тяжелую, но с элементами арт-рока, или, как сейчас говорят, прогрессив-рока. Мы тогда много слушали Genesis, Yes, Rush, Marillion.

Я хотел бы остановиться на одном событии, которое нас, как группу, сильно продвинуло вперед. Ещё в 70-е в Зеленограде была традиция ежегодно проводить фестивали, смотры ансамблей. Они, как правило, проводились в кинотеатре «Эра», и это было каждый раз большим событием для музыкантов и для города — туда было невозможно попасть, «Эра» была забита народом, возле кинотеатра стояло ещё множество людей, которые хотели попасть внутрь. В начале 80-х фестивали как-то прекратились, а в 84-м решили возродить традицию. Но стоит вспомнить тогдашнюю ситуацию с музыкой в стране. Было очень много рок-групп — московских, ленинградских, свердловских и так далее. Как раз в это время начиналось движение по стране магнитоальбомов. Будущий Генеральный секретарь ЦК КПСС К. У. Черненко на пленуме ЦК уже выступил с известным докладом об актуальных вопросах идеологической работы. После этого пошли так называемые списки запрещённых групп, куда попали фактически все известные отечественные группы и большинство западных. Причины были самые смехотворные — например Pink Floyd запретили за одну фразу — «Брежнев взял Афганистан» — ну и так далее. Так вот, в 84-м уже был построен зеленоградский ДК, фестиваль решили провести там. Выступили на фестивале около 12 зеленоградских групп и одна из Солнечногорска. Мы играли целый день. Конечно, мероприятие было идеологизированное. Программа должна была быть антивоенной, все обязаны были исполнить одну песню советского композитора. Помимо неё, у нас были и две свои песни, тоже с антивоенной тематикой. Сначала мы хотели сделать песню Тухманова «День без выстрела на Земле» — она действительно хорошая. Но потом подумали, что её же все будут петь. И исполнили песню зеленоградского композитора Непомнящего — «Думой одной, заботой одной»..., только сделали её в таком тяжёлом духе.

А.Н. — При этом песня звучала три минуты, а две остальные — минут по 12, это были такие многочастные композиции.

А.Я. — Песню эту отметили за аранжировку, «новый звук и новые веяния». И без всяких лауреатств отправили с антивоенной программой выступать на фестиваль в Москву.

Д.Ш. — Насчёт антивоенного направления — мы всё это воспринимали тогда нормально, старались не зацикливаться на какой-то идеологии. И нормальные тексты получались.

— Кто писал в группе тексты?

Д.Ш.— Разные люди, например, брат нашего гитариста Владимир Разбицкий; и я писал.

А.Н. — Кстати, тексты песен и композиций тогда надо было литовать (т. е. согласовывать с цензурой — Ю.К.), и это длилось года до 87-го. Литовка было формальной операцией, но строго обязательной — перед выступлением надо было принести текст с печатями Московского дома самодеятельного творчества. Даже если какая-то песня исполнялась уже раз 50, всё равно надо было очередной раз прийти и поставить печать, удостоверяющую, что такого-то числа, там то, ты будешь её исполнять.

А.Я. — Я помню, на фестивале в Москве буквально за полчаса до начала мне говорят — первый куплет этой вещи петь нельзя, надо переделать текст. А литовали текст именно на тот день, когда надо играть-петь. Мы быстренько переписали первый куплет, дали его жюри, там поставили несколько подписей. Мне, чтобы я мог спеть эти новые слова, написали их огромными буквами на бумаге, листы эти разбросали по сцене. Правда, во время выступления включили какой-то вентилятор, и всё улетело. Так что пришлось петь первый куплет на непонятном языке.

А.Н. — Мы, кстати, были первой зеленоградской группой, которая начала использовать на концертах не только сценический свет, но и пиротехнику. Вернее, не пиротехнику, а эффект дыма — сухой лёд. Были разные истории. Выступали на 7-е ноября, играли вживую на улице со сцены. А наш пиротехник для пущего эффекта решил пальнуть из ракетницы. Его тут же повязали, и мы после выступления поехали вызволять его из милиции.

— Помогал ли «Полигону» город?

А.Н. — Я могу сказать много тёплых слов в адрес завода «Компонент» и НИИМП. Когда мы уже немного раскрутились, возникало много проблем, связанных с концертами — аппаратуры же много, она тяжёлая, нужна машина. Идём к генеральному директору НИИМП Геннадию Яковлевичу Гуськову, светлая ему память. «Нужна машина, едем туда-то». «Нет вопросов, бери». «А ребят на погрузку?». «Нет вопросов, бери». В 1991 году в Зеленограде был с нашим участием организован международный трёхдневный рок-фестиваль, он проходил в ДК. Приехали около 30 команд, самых разных направлений и самой обширной географии — от Италии и Голландии до Дальнего Востока. Приехали, помню, такие рыжие обкуренные панки. Милиционер, стоявший возле ДК, таких никогда не видел, не знал просто, что с ними делать. Так вот, в числе приглашённых «паровозов» были две наши известные группы — «Чайф» и «СВ». Они согласились приехать, но сказали, что могут выступить только в субботу, а в воскресенье должны быть в Иркутске. Фестиваль проводился на бесплатной основе, деньги за билеты шли не музыкантам, а в кассу ДК, так что всё держалось на голом энтузиазме. Как оправить музыкантов, чтоб они были в Иркутске в 15:00 по местному времени, надо было решить в пятницу вечером. Мы тогда побежали к Гуськову. Влетаю вечером пятницы в приёмную, он уже в плаще стоит, а назавтра улетает в отпуск в Сочи. Я прошу: «Надо! Самолёт!». «А пароход тебе не надо?.. Зачем?». «Музыкантов отвезти, в Иркутск, у нас тут такое дело.». Он: «Хорошее дело». В общем, «Чайф» улетел вовремя и на нашем ведомственном самолёте. Это просто пример отношения к нам в то время; отношения, условно говоря, «генералов». А со стороны «прапорщиков» всё было скорее наоборот.

— Вы имеете в виду комсомол? Он вас не поддерживал?

А.Н. — Комсомольцы в НИИМП здорово помогали, а номенклатурные — нет. Это функционеры, им галочку надо было поставить. Правда, были и исключения. Опять-таки вспоминая тот фестиваль — забыли привезти сухой лёд для эффектов. Время восемь вечера; опять бежим в райком, подходим ко второму секретарю (ныне он 1-й зампрефекта округа). Говорим: «Алексей, срочно нужна машина на хладокомбинат — загрузить лёд, привезти его сюда». Он: «Бери, только машину не сломай».

— А идеологические препятствия вам чинили?

А.Н. — Давайте, я расскажу одну историю. Концерт, 1985-й — или 86-й — год, мы только-только сделали новую программу в стиле хард-н-хэви, с новым гитаристом Вадимом Булановым. Когда начали играть, милиция не справилась с толпой фанатов — они прорвали и погнули металлические заграждения, «рогатки», и полезли на сцену. Вниз начали падать колонки. Я оборачиваюсь, вижу белое — как стена ДК — лицо тогдашнего секретаря райкома комсомола, ответственного за концерт. У милиционеров примерно такие же лица примерно, они растерялись. Аппаратура порушена, выключили ток. Толпа фанатов, возмущённая прекращением концерта, перевернула милицейскую машину и прошла колонной по Центральному проспекту. На следующий день начался разбор полётов. «Полигон» в полном составе вызвали на дисциплинарную комиссию исполкома (в префектуру по-нынешнему) и обвинили в том, что мы, ни много ни мало, спровоцировали бунт. Чуть уголовное дело не пришили. Спас положение тот факт, что в группе был технический работник по фамилии Квитко... ну, в общем, спасибо, вмешался председатель исполкома. От нас отстали, замяли это дело, но сказали: «Мы вам нигде выступать не дадим».

— И сдержали слово?

А.Н. — Ровно через неделю из Москвы, из Дома творчества, пришла заявка на наше выступление. Надо было видеть эти лица в райкоме — они же решили нас закрыть, а тут московская разнарядка. Нас таскали на различные комиссии, говорили — «а вот у вас есть песня «Ржавый напильник, ножичком по горлу». Говорим: «Нет у нас такой песни!». «Да ладно, все говорят, что есть!». Пришлось отвезти их на репетиционную базу, продемонстрировать фонограммы всех песен. Пришлось долго объяснять, что «ничего такого» в наших песнях нет. В конце концов, они, по-отечески так похлопав по плечу, сказали: «А что, и впрямь ничего такого. Никаких „ножичком по горлу“ нет. Да и вообще, ха-а-р-рошая растёт у нас молодёжь!». И мы поехали играть в Олимпийскую деревню.

-То есть, исполкомовских товарищей вполне можно было убедить?

А.Н. — Можно, но знали бы вы, какой кровью и какими нервами. К тому же один из нас в то время ожидал назначения на свою первую научную руководящую должность. И если бы вся эта ситуация не была «погашена», он не занял бы эту должность, его бы гнобили всю жизнь. Так что это не шутки.

— В каких ещё фестивалях, конкурсах участвовал «Полигон»; играла ли группа в Зеленограде?

А.Я. — В середине 80-х мы уже не участвовали в зеленоградских конкурсах, потому что вышли на Москву, и, можно сказать, на Союз, — «Полигон» трижды был лауреатом Всесоюзного фестиваля самодеятельного творчества. Вадим Буланов был признан на фестивалях лучшим гитаристом, я три раза подряд становился лучшим вокалистом. Зеленоград в этом смысле нас уже мало волновал.

Д.Ш. — Был ещё период, когда мы познакомились с московской рок-группой «Мозаика» — это старая МГУ-шная группа; из неё в своё время вышел Вячеслав Малежик. Они тогда играли более-менее тяжёлую музыку, в стиле Rainbow. Они были более опытные музыканты, намного старше, и нас фактически протежировали.

— К музыкантам «Полигона» наверняка проявляли интерес администраторы разных раскрученных коллективов. Пытались ли переманить музыкантов?

А.Я. — У меня была куча предложений от разных ансамблей, вроде «Лейся, песня» и «Синяя птица». Я готовил материал, ехал сдавать программу, и в конце концов отказывался от всего этого совка. Потому что невозможно было всё это петь, типа «рано, рано, рано прощаться».

— Какой у вас диапазон голоса, какую берёте верхнюю ноту?

А.Я. — Диапазон три с половиной октавы, а верхняя нота — соль третьей октавы.

— Это высоко, кто понимает.

Д.Ш. — Вадима Буланова приглашали в «Чёрный кофе», к тому времени он играл в «Полигоне» года два. Пригласил его Максим Удалов, нынешний барабанщик группы «Ария». Максим тоже, кстати, зеленоградский житель, к нам часто захаживал на репетиции. Вадим тогда заканчивал МИЭТ, а в «Чёрном кофе» надо было бы срочно выезжать на гастроли. Он серьёзно думал на эту тему, но не решился, скажем так, уйти в профессионалы. К слову, как показывает опыт, перейдя из любителей в профессионалы, группа существует какое-то время мирно, отношения у музыкантов, как правило, хорошие. Но потом всё начинает подчиняться коммерческим делам, становятся рутиной, люди начинают ходить по разным группам. Посмотреть хотя бы на Александра Дронова, нашего зеленоградского музыканта. Он всю жизнь хотел стать именно профессиональным музыкантов; он вообще клавишник от бога. У него есть группа «Валькирия», играют техно-треш; это, что называется, для души. Но, чтобы заработать на жизнь, он одно время жил в Питере, играл в известном ВИА «Земляне». Когда приезжал сюда, жаловался: «Ну я не могу каждый день про рокот космодрома играть».

— Была ли у вас постоянная репетиционная база?

А.Н. — Силами нормальных (не номенклатурных) комсомольцев, в 1987 году в 9 микрорайоне был выкопан подвал, и там создали молодежный клуб НИИМП и завода «Компонент». Там мы записали свой второй магнитоальбом. Записывали по общепринятой тогда методике — наложением, на бытовом магнитофоне «Электроника ТА1-004». Опять-таки, качество записи получилось лучшим по сравнению с записями многих других групп. Тут стоит отдать должное технику группы Юрию Хмелёву, светлая ему память.

— Насчёт заработков — на что вы жили, особенно учитывая, что надо было покупать для концертов аппаратуру и прочее?

Д.Ш. — Днём работали.

А.Н. — Опять-таки надо вспомнить Гуськова. Случилось по тем временам нечто невероятное. Серьёзное госпредприятие, занимающееся космосом, потратило сто тысяч рублей и купило каким-то волосатым музыкантам серьёзную настоящую профессиональную аппаратуру у группы «Интеграл». Если перевести эту сумму по курсу на сегодняшний день, получится примерно около 150 тысяч долларов; однако здесь надо учитывать изменение индексов цен. Но сумма была действительно огромная.

К тому же мы имели возможность предоставлять аппарат в аренду. Борису Гребенщикову с «Аквариумом», например, его ставили, группе «Браво». То есть мы ставили аппарат, таскали его, подключали. Нам давали билеты на концерты, мы их распространяли, оставались какие-то деньги. Они были небольшие, но позволяли поддержать бюджет по мелочам — струны, например, купить. А так все работали на основной работе. Мы с Дмитрием, например, в НИИМП, в «клюшке».

— А вы, Александр?

А.Я. — Я в торговле работал.

А.Н. — Он-то хорошо жил, при мясе!

— Почему «Полигон» распался в 92-м?

Д.Ш. — Тому было несколько причин. Во-первых, основная работа у многих перестала приносить какие-либо деньги, надо было менять профессию. Время было тяжёлое. Плюс мы потеряли базу. Она числилась за ЖЭКом, это было их здание. Видя, что всё вокруг рушится, они попросили очистить помещение.

А.Н. — В 35 лет надо уходить в профессию, добывать хлеб насущный, делать карьеру. Была и другая причина: части команды хотелось играть более жёсткую и техничную музыку, а другая уже несколько устала от тяжёлого рока. В результате мы со Шпилёвым ушли, решили поработать с разными людьми, поэкспериментировать, поиграть блюзово-рок-н-ролльную программу. Мы примерно год играли с довольно известным Юрием Колбаевым, и некоторое время выступали по клубам под названием «Синяя борода».

— Прошло 17 лет. Есть ли у вас желание собраться снова и поиграть?

Д.Ш. — Александр Якушин с Вадимом Булановым вот уже больше года записываются, работают над новым материалом.

А.Н.— Что касается воссоединения на постоянной основе — думаю, это утопия.

Но попробовать вполне можно, мы обсуждали этот вопрос — и многие согласились. Подстегнуло, нас, кстати, ваше интервью с Севой Барониным. Подумали — а что бы нам, старикам, не взять и не «джемануть»... Замысел — чтобы несколько команд тех годов объединились под единым названием «Старперз». Это можно читать как «старые персоны», а можно иначе.

— В Зеленограде «Старперз» можно будет услышать?

А.Н. — Именно в Зеленограде мы и хотим выступить. Говорили об этом с Димой Фонаревым, создателем довольно известной в прошлом команды Dan Fonareff. Он аж заверещал от удовольствия в трубку. Надо ещё поговорить с Александром Дроновым, с ребятами из «Акцента».

— Отлично, мы будем следить за этим событием. У нас есть возможность послушать «Полигон»; какие песни вы хотели бы представить?

Д.Ш. — Пусть прозвучит песня 86-го года, «Одинокий блюз». И из последнего — «Время разбрасывать камни».

Послушать «Одинокий блюз» (4:42)

загрузить файл со звуком (10M)

Послушать «Время разбрасывать камни» (5:28)

загрузить файл со звуком (12M)

Юлия Кравченко