— Хотелось бы более детально поговорить о стартапах Нанотехнологического центра на примере «Наноэлектронных систем», и о том, что Наноцентр делает для своих уже существующих проектах и для потенциальных проектных команд, для ребят с идеями, может быть, уже малых компаний, которым нужна поддержка, продвижение на рынке, «упаковка» и так далее. Наноцентр создан уже больше года назад, и как я понимаю, все это время в основном шла организационная работа, работа по установке технологического оборудования, а стартапами начали заниматься недавно?

Руководитель инвестиционного департамента зеленоградского нанотехнологического центра Евгений Чаплыгин

Е.Ч. — Да, на самом деле так и было. Технологический процесс отлаживается, а стартапами мы занимаемся последние полгода.

— Насколько я знаю, сама компания «Наноэлектронные системы» появилась совсем недавно — в сентябре и была создана совместно с МИЭТом как малая инновационная компания по 217-му закону. А когда сам проект родился?

Генеральный директор компании «Наноэлектронные системы» Алексей Леонтьев

А. Л. — Не то, чтобы сильно давно. Но уже в 2010 году шло активное обсуждение между разработчиками и менеджментом — я как менеджер этой компании и разработчики, ученые. Эта бизнес-идея родилась у нас совместно, и уже в 2010 году мы это обсуждали. Несколько лет перед этим, в 2008-2009 годах на одной из кафедр МИЭТа активно шли исследования по этой профильной тематике.

— Если представить меня потенциальным инвестором, покупателем, представьте мне этот проект, ваш продукт?

А. Л. — Мы разрабатываем технологию создания пьезоэлектрического генератора, на основе которого можно сделать целый ряд, линейку продукции. Это различные энергонезависимые системы, автономные самоподзаряжающиеся системы для железных дорог, для электронной шумоизоляции, для различных других сфер — в автомобильной промышленности и так далее. Конкретный проект, который мы выбрали, это система контроля состояния железнодорожных рельс, то есть это, по сути, дефектоскопия рельс. Рынок здесь очень большой. В общем-то, даже не нужно обосновывать, поскольку железные дороги нуждаются в совершенствовании систем дефектоскопии. Некоторые железнодорожные компании, такие как «РЖД», канадская компания Bombardier уже выразили интерес, правда, пока только устный, в том, чтобы установить эту систему. Суть системы в том, что когда поезд проезжает по железной дороге, на рельсах получается вибрация, которая одновременно подзаряжает датчик, и этот датчик слушает вибрации, передает информацию в диспетчерскую, и в онлайн-режиме можно судить о том, какое состояние полотна железной дороги сейчас, то есть не нужно периодически объезжать. Это никто не исключает, вы можете проехать периодически, проверить состояние, но это существенно повышает эффективность дефектоскопии.

— Насколько я понимаю, это все основано на пьезоэффекте. Но ведь пьезокерамика и пьезоэффект вообще — это изобретение не сегодняшнего и даже не вчерашнего дня. В чем новизна?

А. Л. — Чтобы подзарядить обычный пьезоэлемент, нужно на него надавить несколько тонн. Когда поезд проезжает, он надавливает 10-15-20 килограммов. Здесь же будет подзарядка не от надавливания, а просто от вибрации. Это очень чувствительный элемент.

— То есть разработанная в МИЭТе пьезокерамика позволяет получать энергию от небольших вибраций?

А. Л. — Конечно.

— Это научная составляющая. А в чем состоит собственно продукт? Вы будете поставлять готовое решение, какой-то датчик либо систему «датчик + система связи, система анализа»?

А. Л. — Наша часть всей этой системы это действительно сам датчик. Однако мы сейчас ведем активные переговоры с нашими партнерами, чтобы сделать электронику, программное обеспечение для этой системы. Потому что нужно, чтобы все это было совместимо со стандартами, существующими в железнодорожной промышленности. Мы обсуждали, например, этот проект с Bombardier, им было бы очень интересно поставить нашу систему на 150 километров путей в Казахстане. Но, с одной стороны, они говорят: «Нам нужна, конечно, готовая система». Но, с другой стороны, мы понимаем, что нам тогда нужно привлекать партнеров в виде ВНИИЖТ, может быть, еще каких-то компаний, которые помогут нам эту систему из датчиков превратить действительно в систему.

— Насколько я понимаю, сейчас у вас есть некая идея бизнеса, как это все может работать, но до стадии опытного образца вы еще не дошли, потому что нужна тесная интеграция с покупателем, заказчиком?

А. Л. — Да. Сейчас у нас есть макетный образец самого датчика, который на вибростенде действительно показывает результаты и говорит, что вся эта теория и все эти физические эффекты действительно работают. Это мы доказали. Дальше действительно дело техники. Нам нужно достаточно быстро дорабатывать и развивать этот продукт, чтобы вывести его на рынок.

/b>— Вы сказали — быстро. Насколько здесь важен фактор скорости, фактор времени? Я так думаю, что в мире подобные разработки ведете не вы одни.

А. Л. — Да, в мире ведутся разработки. Однако у нас есть некое ноу-хау, которое мы держим в компании, не патентуем, которое позволяет нам отличаться от других разработчиков. Например, в Америке в университете Джорджии тоже ведутся аналогичные разработки. Они делают немного для другого применения, их разработки годятся для элементов солнечных батарей. Мы больше сфокусировались на таких датчиках. В общем-то, на наш взгляд, учитывая наши конкурентные преимущества, мы сможем действительно выйти на рынок и предложить компаниям наш продукт.

— Никакого патента еще нет?

А. Л. — У нас есть патент на некоторую часть этой системы. Но некоторые моменты, скажем так, держатся в секрете.

— Вас взял под крыло Наноцентр. Что это вам дало в первую очередь?

А. Л. — Во-первых, мы смогли поучаствовать в летней школе-тренинге, где существенно развили, доработали свою бизнес-идею, чтобы ее вообще можно было представлять инвесторам. Во-вторых, это бизнес-услуги: бизнес-планирование, бухгалтерия, все юридические дела. Также это, в общем-то, аренда помещений, заключение договоров, технологические услуги. Своими силами мы не смогли бы их решить.

— Технологической инфраструктурой, которая создана в Наноцентре, вы уже успели воспользоваться?

А. Л. — В принципе, мы уже начали пользоваться. Например, наши образцы мы смотрели на микроскопе, который установлен в Нанотехнологическом центре. В МИЭТе тоже есть микроскоп, на котором до этого ученые смотрели свои образцы, но на этом микроскопе мы смогли увидеть более детально и получить более четкие картинки. Когда мы будем уже отрабатывать промышленную технологию, то оборудование, которое имеется в Наноцентре, позволит существенно сократить расходы и более эффективно выстроить всю работу.

— У меня вопрос к вам, Евгений. Работу по экспертизе этого проекта — с точки зрения технологии и с точки зрения бизнеса — вы проводили?

Е. Ч. — Экспертиза с точки зрения технологии — это одна вещь. С точки зрения бизнеса — другая. Конечно, прежде чем поддержать этот проект от Наноцентра, был разработан бизнес-план проекта. Бизнес-план был представлен экспертам из Роснано. Они дали свою оценку, замечания, после которых мы доработали этот проект и повторно утвердили его на совете директоров Наноцентра. Кроме этого, наверное, как независимую экспертизу проекта и его потенциал можно рассматривать поданную заявку в Департамент науки, промышленной политики и предпринимательства города Москвы, департамент Комиссарова, который тоже проводит свою независимую экспертизу любых инновационных проектов. Мы считаем, что данный проект имеет коммерческую составляющую и хороший коммерческий потенциал.

— Получается, что все потенциальные проекты Наноцентра, будут в обязательном порядке проходить экспертизу Роснано, в силу того что Роснано — один из учредителей?

Е. Ч. — Да, именно так. Там очень сильная экспертиза. Она требует и большого времени для подготовки проекта, и серьезной проработки проекта.

— Что еще вы можете или планируете предложить такой компании, как компания Алексея, и, может быть, другим потенциальным и существующим проектам?

Е. Ч. — Опять же используя ресурсы Роснано, компания участвовала в «Форуме Роснанотех», который проходил в конце октября, и сделала презентацию своего проекта перед участниками форума. Следует отметить, что это была одна из 12 компаний, отобранных специалистами Роснано для представления своих проектов широкой публике. Всего на конкурс было подано, наверное, более 100 заявок. Это тоже подтверждает качество проекта, его потенциал.

— Вы сказали об экспертизе департамента Комиссарова с новым длинным названием, там, я так понимаю, вы получили для «Наноэлектронных систем» финансовую помощь правительства Москвы?

Е. Ч. — Да, финансовая комиссия одобрила предоставление субсидии по данному проекту. Мы надеемся, что договор будет заключен и деньги к нам придут в конце этого года.

— Насколько я знаю, в программах поддержки правительства Москвы необходимо 50 % софинансирования. Кто софинансировал?

Е. Ч. — Это как раз средства нанотехнологического центра. Общая сумма финансирования получилась 4 миллиона, 2 плюс 2.

— Как я понимаю, у этого проекта есть большой потенциал на внешних рынках, и нужно, наверное, выезжать на выставки, участвовать в конференциях и там продвигать свою продукцию, не завязываться только на «РЖД», но и на другие компании. Что вы можете здесь предложить?

Е. Ч. — С этой точки зрения, наверное, мы будем планировать такие работы с другими организациями. Пока плотную работу по данному проекту по международной деятельности мы не ведем, потому что проект еще немного требует доработки. Хотя международная кооперация есть с той же канадской компанией Bombardier. Тоже их искали, нашли на них выходы, организовали встречу, они проявили интерес.

— Алексей, я правильно понимаю, что вы в первую очередь — предприниматель, не ученый? Эту работу по участию в составлении бизнес-плана, по поиску партнеров, по участию в выставках ведете именно вы, а где-то есть команда ученых, которые не вылезают из лаборатории и совершенствуют, разрабатывают этот продукт?

А. Л. — Не совсем так — мы работаем, как команда. Ребята вообще толковые, они очень высокой квалификации со научной точки зрения, по своему профилю. Но мы работаем в команде, например, в форуме мы участвовали вместе. Они помогают мне и как генеральному директору, менеджеру этого проекта, и когда команда Наноцентра запрашивает какую-то информацию, — помогают составлять и бизнес-план, и презентацию. Вносят свой вклад в бизнес.

— Я имею в виду, что у этого проекта все замечательно, потому что у него есть такой менеджер, как вы, который двигает этот проект с точки зрения бизнеса, с точки зрения конечного продукта, с точки зрения общения с потенциальными покупателями, инвесторами и так далее. Но, насколько я понимаю, у большого числа команд, которые сидят в лабораториях, где-то на кафедрах, такого человека нет. Наноцентр может из своих рядов найти, делегировать, связать с таким менеджером?

Е. Ч. — Мы можем предложить такую услугу — буквально недавно мы обсуждали со специалистами Роснано, — как привлечение независимого директора на этап развития проекта. Услуга проектного управления может быть предложена. Это будет профессиональный менеджер, который привлекается, например, на первый год развития проекта. Дальше оцениваются ключевые показатели — достигнуты или нет — и принимается решение о продолжении проекта или его закрытии, продолжать его финансирование или не нет.

— Вообще кадровый вопрос именно с точки зрения бизнес-составляющей у технологических стартапов — насколько это серьёзная проблема?

Е. Ч. — Как правило, молодым коллективам, которые к нам приходят, не хватает в первую очередь услуг по упаковке, которые может предоставить ЗНТЦ силами своих специалистов. Это юридическое оформление компании, составление некоторых документов для оформления заявок и прочее. Сама деятельность компании пока отдается на усмотрение заявителя. Но мы готовы оказывать им всяческую поддержку, помощь по мере поступления от них вопросов.

— Я помню, что руководитель Наноцентра Анатолий Андреевич Ковалев в своем интервью у нас в студии говорил, что по результатам осмотра того, что есть в МИЭТе, они нашли около 60 разработок, не продуктов, а неких разработок, более-менее потенциально интересных. Сейчас я вижу, что в ЗНТЦ пять проектов, которые уже работают. Это соотношение — 60 и 5 — будет меняться, или, может, оно нормальное и так и должно быть? Эти 60 разработок не очень интересны с точки зрения бизнеса, или не получается дотянуть до бизнеса эти команды ученых?

Е. Ч. — Не могу сказать, потому что лично я эти разработки не видел. Мы подключаемся к проекту, даже к группе разработчиков на этапе близком к созданию опытного образца, продукта.

— То есть вы хотите сказать, что большинство разработок далеки от опытного образца?

Е. Ч. — Я не могу сказать за все разработки, но на этапе НИР разработки мы не поддерживаем. Нам интересен уже продукт, который имеет некий потенциал на рынке, и команда продукта представляет, кому этот продукт нужен и чем он лучше, чем существующий на рынке или ранее разработанный.

— То есть у разработчика уже должно быть какое-то представление о рынке, о бизнесе?

Е. Ч. — Да.

— Вообще где вы берете сейчас и планируете в будущем брать эти проектные команды, команды разработчиков? Есть ли у них интенсивное желание идти в бизнес, или еще приходится уговаривать?

Е. Ч. — Пока основные поставщики наших стартовых компаний — это все-таки научные коллективы МИЭТ. Это выпускники МИЭТ и ребята, которые готовы на базе своих разработок организовывать собственную компанию и заниматься дальнейшей научной, научно-технической деятельностью с нашей коммерциализацией их разработок.

— Я выступлю скептиком и еще раз хочу сказать, что прошел год, уже даже больше года, я вижу пять компаний, и мне кажется, что это все.

Е. Ч. — Пока да.

— Хорошо, а где взять еще пять?

Е. Ч. — Мы ищем, ищем в разных местах, не обязательно даже в Зеленограде, мы смотрим шире. Основной акцент мы делаем на том, чтобы в проекте компании можно было использовать компетенции Наноцентра — технологические услуги, оборудование, которым мы обладаем, чтобы эти составляющие Наноцентра были применены в проекте.

— То есть сейчас вы ищете те проекты, которые могут загрузить ваше технологическое оборудование? Упор на это?

Е. Ч. — Да. Может, оборудование, может, какими-то услугами. На это есть акцент.

— Не получается, что это путь в тупик — если новые проекты не будут появляться, то и оборудование некому будет загружать?

Е. Ч. — Почему? Мы надеемся, что есть. Мы просто их ищем.

— Хорошо, пять компаний уже есть, а сколько есть еще команд, с которыми вы ведете переговоры?

Е. Ч. — Их, наверное, около десяти.

— Какой примерно будет процент выхода из этих десяти переговорных команд в ваши проектные компании?

Е. Ч. — Я надеюсь, три минимум. Потому что есть еще условия сделки, грубо говоря. Условия сделки, на которых заключаем, на которых мы становимся участниками проекта, тоже не всем подходят.

— То есть примерно три новые компании, три новых проекта могут появиться в ближайшее время?

Е. Ч. — У нас задача на 2012 год — создать пять новых компаний. Я думаю, что этого показателя мы достигнем и выполним. При этом может быть рассмотрено несколько десятков проектов.

— Вообще ребята, с которыми вы общаетесь, видят перспективу, или у них пессимизм, они считают, что пробиться тяжело и невозможно?

Е. Ч. — Мы их убеждаем в пользе сотрудничества с нами.

— Пессимизм все-таки?

Е. Ч. — Есть опасения.

— В чем?

Е. Ч. — Что не получится.

— Нет опасения, что, скажем, украдут идею?

Е. Ч. — Есть такое. Поэтому одной из целей при реализации проекта является оформление идеи в виде патента или ноу-хау, как-то защищать интеллектуальную собственность.

— Вы помогаете это делать?

Е. Ч. — Да, планируем. И привлекать к этому процессу в том числе сотрудников патентного отдела МИЭТ с их высокой квалификации.

— Вы сказали, что уже начали искать потенциальные проекты вне Зеленограда. Я хотел бы еще раз вернуться все-таки в Зеленоград. Значит ли это, что в 2012 году у вас будет десять зеленоградских компаний, а в 2013 году зеленоградских компаний вообще не будет?

Е. Ч. — Вполне возможно.

— И что с этим делать? Вы же не закончите работу в 2013 году?

Е. Ч. — Нет. Например, мы обсуждали проект совместно с питерскими компаниями.

— То есть вы будете вытягивать со всей страны те компании, которые вам подходят по специфике?

Е. Ч. — Да, даже шире. У нас возникает задача посмотреть еще шире. Если мы найдем компанию, которой мы можем оказать только часть услуг, а компании требуются дополнительные услуги, которых у нас нет, например, мы можем найти им партнера за рубежом в таком же нанотехнологическом центре, например, в Европе или Сингапуре.

— А что вы с этого получите?

Е. Ч. — Проект. Проект-то реализуется. Рост компании получим, компания в результате капитализируется.

— Если речь идет о том, что вы планируете брать компании из Питера и других регионов и привлекать их сюда в Зеленоград, сразу возникает вопрос социальной инфраструктуры. Насколько сотрудничество с Зеленоградом для людей, с которыми вы сейчас ведете переговоры, является плюсом? Говорят ли «Зеленоград, отлично, мы знаем, здесь все хорошо», — или говорят «Зеленоград? Это где?»

Е. Ч. — Так как отрасль достаточно тесная, что называется, все друг друга знают, и все прекрасно знают, что Зеленоград — центр микроэлектроники. В том числе за последнее время именно в Зеленограде созданы дополнительные условия для развития компаний, такие как Особая экономическая зона, которая тоже представляет некоторые льготы. В Наноцентре создается в принципе уникальная линейка оборудования для производства и разработки микросхем, что тоже, мы надеемся, будет пользоваться спросом у наших потенциальных компаний.

— Эти же ребята из Питера знают о тех технологических возможностях, которые сейчас уже есть в Наноцентре? Эта информация как-то расходится, или для них это новость?

Е. Ч. — Мы работаем в этом направлении, это пиар услуг Наноцентра, по существу. Например, за последнее время был сделан наш сайт. Мы надеемся, что с началом его работы о нас узнают гораздо больше людей в интернете, особенно молодых, потому что все молодые люди в настоящее время получают информацию из интернета, как мне кажется.

— Есть у вас какие-то заказчики, которые не пользуются упаковочными услугами, но пользуются технологическим оборудованием?

Е. Ч. — Есть. Это зеленоградские компании, предприятия, которые размещают у нас заказ на производство чего-либо, мы выполняем этот заказ по договору как оказание коммерческих услуг.

— В будущем в какой степени ваше оборудование будут сторонние заказы, а в какой степени ваши собственные проекты?

Е. Ч. — Загрузка оборудования все-таки планируется под серьезного серийного заказчика, которому нужны постоянный объем и постоянное качество. Пока тем стартовым компаниям, с которыми мы работаем, если понадобятся услуги, то, скорее всего, в виде опытных партий на какое-то время. Может быть, по мере развития их проектов, через два года...

— Если вернуться к «Наноэлектронным системам», у вас же по бизнес-плану, наверное, есть сроки выхода из этой компании. Когда?

А. Л. — Вообще мы проводили расчеты в бизнес-плане на пять лет. Имеется в виду, что через пять лет мы достигнем тех показателей, чтобы нанотехнологическому центру было выгодно выйти из проекта.

— Какая доля у вас, как у совладельца компании, останется через пять лет?

А. Л. — У меня на нынешнем этапе... При регистрации мы договорились со всеми учредителями о том, что у частных лиц примерно по 7-9 %. У меня 9 %, это не секрет. Для себя я понимаю, какая выгода может быть и к чему я хотел бы стремиться. Также я понимаю интерес Наноцентра, и я должен учитывать этот интерес при развитии бизнеса. Как предприниматель я тоже должен понимать, какой выручки мне достигнуть, сколько заказов я должен получить и где я должен поставить мою систему, чтобы проект не только окупился, но и принес выгоду всем участникам.

— Вы рассчитываете, что те 9%, которые у вас останутся через пять лет, это будут достаточно серьезные деньги, то есть проект вырастет до больших масштабов и 9% будет хорошо?

А. Л. — Да, конечно.

— Евгений, это нормальная практика, когда у разработчиков остается по 7-9%?

Е. Ч. — Вполне нормальная практика. Потому что мы опять же вспомним, что компания образована по 217 закону совместно с вузом МИЭТ. По 217 доля образовательного учреждения в компании составляет 35%. Общая доля разработчиков компании — 40%.

А. Л. — Мы между разработчиками же тоже должны разделить.

Е. Ч. — Чтобы был интерес работать, каждый из ребят имеет долю в компании.

А. Л. — Вообще здесь хотел бы добавить, что в принципе мы стремились в какой-то степени перенести на нашу реальность тот опыт, который уже давно успешно применяется в Силиконовой долине. Учитывая сегодняшний расклад, в принципе, на наш взгляд, если мы все сделаем правильно, даже в наших российских непростых инвестиционных условиях можно добиться успеха, и всем будет интересно даже при таком разделении долей в компании.

— Действительно, я думаю, что тот, кто получил, может быть, когда-то 0,01 % от Google, сейчас живёт хорошо. Надеюсь, что у вас будет что-то в этом роде.

А. Л. — Спасибо.

Е. Ч. —Я в завершении хочу сказать, что зеленоградский нанотехнологический центр заинтересован в поиске новых проектов в области нанотехнологии, наноматериалов, биотехнологий. Поэтому если у вас есть интересное предложение, интересная разработка, вы нуждаетесь в наших консультационных услугах, они бесплатны, — просто приходите к нам. Или для начала откройте сайт zntc.ru, там есть подробная информация, контакты, обращайтесь. Мы ищем вас.

— Спасибо. У нас в гостях был Евгений Чаплыгин, руководитель инвестиционного департамента зеленоградского нанотехнологического центра, и Алексей Леонтьев, генеральный директор компании «Наноэлектронные системы», одного из проектов Наноцентра. Мы говорили о стартапах, которые развивает нанотехнологический центр.

Александр Эрлих